Зеркало наших печалей

Капитан Жиберг подошел к Габриэлю, организовавшему пункт связи под брезентовым навесом, чуть в стороне от остальных:

– Доложите, сержант, есть связь с артиллеристами?

Предполагалось, что в случае наступления огонь из всех орудий сможет удерживать немцев на расстоянии.

– Сами знаете, мой капитан, – отвечал Габриэль, – нам запрещено связываться с ними по рации…

Офицер задумчиво потер подбородок. Штаб не доверял рациям – уж слишком часто и непредсказуемо нарушалась связь. Огневую поддержку можно было запросить, только запустив сигнальную ракету. Вот тут-то и возникла… «проблемка».

– Никто в части не умеет обращаться с новыми ракетницами, и инструкции к ним нет.

Верхушки деревьев дальнего леса снова окрасились в оранжево-багровый цвет, грохотала канонада.

– Наши стреляют по бошам, – бросил лейтенант, и Габриэль почему-то вспомнил девиз генерала Гамелена: «Отвага, энергия, доверие».

– Наверняка… – ответил он. – Больше некому…

11

Огромный салон «Континенталя» был под завязку забит людьми, но мужчины и женщины продолжали прибывать. Переступив порог, каждый брал с подноса бокал шампанского небрежным, отрепетированным за многие десятилетия жестом, делал глоток, узнавал знакомого, стоявшего у кадки с вечнозеленым растением, окликал его (или ее) и направлялся к противоположной стене, оберегая бокал, как огонек зажигалки в ветреный день.

Уже двое суток в воздухе витала смесь тревоги с облегчением, доверия с помутнением рассудка, до крайности возбуждая толпу. Итак, свершилось. Война. Настоящая. Всем не терпелось узнать больше, люди рвались в «Континенталь», где билось беспокойное сердце Министерства информации. У дипломатов просили аудиенции, военных брали штурмом, журналистов осаждали, новости передавались из уст в уста: Королевские ВВС бомбили Рейн, бельгийцы – молодцы…

Один генерал разочарованно процедил, затушив сигарету: «Война окончена», чем очень впечатлил публику. Фразу повторяли – академик доносил ее до университетского профессора, дама полусвета делилась с банкиром, – и в конце концов она дошла до Дезире. С десяток взглядов жадно караулили его реакцию: уже два дня молодой человек зачитывал официальные коммюнике на пресс-конференциях и считался очень хорошо информированным человеком.

– Франция и ее союзники, безусловно, держат ситуацию под контролем, – начал он сдержанным тоном, – но заявлять, что война окончена, пожалуй, преждевременно.

Дама полусвета расхохоталась, что было вполне в ее духе, остальные ограничились улыбками и приготовились слушать, но были разочарованы: какой-то человек врезался в толпу, воскликнув:

– Браво, старина! Восхищен… вашей уверенностью в себе!

Дезире застенчиво потупился, успев заметить, что аудитория разделилась на восхищенных почитателей и завистников. Большое количество женщин в лагере первых заставило вторых сплотить ряды и поддержать высокопоставленного чиновника (он занимал какой-то высокий пост в Министерстве колоний). Стремительный взлет Дезире в «Континентале» вызывал много вопросов. Откуда взялся этот парень? – спрашивали люди, но информация о Дезире оставалась закрытой – как и о положении на фронтах. Предполагать можно было что угодно, но этот молодой человек, такой простой, застенчивый, обаятельный и надежный, оставался любимцем общества. Он напрямую подчинялся заместителю директора, отвечавшему за связь с прессой, человеку нервному, готовому в любой момент взорваться.

На первой встрече он сказал Дезире: «Об этих людях можно думать что угодно, но Леон Блюм…[36] Он создал Министерство пропаганды, и я снимаю перед ним шляпу. Блюм – еврей, и потому я не назову его великим, но идея блестящая!»

Шеф Дезире ходил по кабинету, заложив руки за спину, и задавал ему вопросы.

– Итак, я спрашиваю, молодой человек, в чем суть нашей миссии?

– Информировать…

Ответ не был обдуман – Дезире застали врасплох.

– В том числе… Но зачем?

Несколько секунд Дезире напряженно размышлял, потом выдал ответ:

– Чтобы успокоить!

– Вот именно! – воскликнул заместитель директора. – Французская армия призвана воевать, но батареи пушек окажутся бесполезными, если в артиллеристах отсутствует воинственный дух, а чтобы он не угас, наши солдаты нуждаются в поддержке и доверии сограждан! Вся Франция обязана верить в победу, понимаете? Верить! Вся Франция!

Он на целую голову возвышался над Дезире.

– Вот для чего мы работаем. Во время войны правдивая информация не так важна, как информация ободряющая. Точность и правдивость не имеют значения, наша задача на порядок выше, мы отвечаем за душевный покой французов.

– Понимаю… – Дезире почтительно кивнул.

Начальник внимательно наблюдал за ним. Он много слышал об этом подслеповатом молодом человеке с острым умом. Говорили, что Дезире не заносится, не строит из себя гения, но он – блестящая личность.

– Расскажите мне, как вы понимаете свою работу в нашем ведомстве.