Зеркало наших печалей

Служанка спустилась по лестнице и подошла к ограде.

Интересно, молоденькая Жанна Бельмонт тоже носила белый фартучек и черные туфли без каблуков, наряд опереточной горничной? И на незнакомых людей смотрела так же недоверчиво?

– Что вам нужно?

Неужели ее мать тоже говорила металлическим, обидно-высокомерным тоном?

– Я хотела бы поговорить с мадам Тирьон.

– А вы?

Луиза назвалась.

– Сейчас узнаю.

Девушка пошла к двери медленно, даже беспечно, словно невольно подражая хозяйке.

Луиза ждала у решетки, на солнцепеке, как посыльная из магазина, капли пота скатывались из-под шляпы на шею.

– Мадам занята…

Служанка не испытывала удовольствия, произнося эту фразу, но она получила приказ хозяйки и постаралась проявить твердость.

– Когда я могу снова ее побеспокоить?

– Неизвестно.

Этим нарочито отстраненным «неизвестно» девушка обозначила иерархию, которая в этом доме начиналась с прислуги, продолжалась ее хозяевами и восходила либо к Всевышнему, либо к Раю классовой борьбы, в зависимости от мировоззрения.

Луиза вернулась на бульвар, радуясь, что не узнала ничего нового. Ей хватило и рассказов мсье Жюля и хозяйки гостиницы, раскрывших горькую правду.

Расписание автобусов сбилось, но Луизе не хотелось идти к метро, и она решила ждать на остановке. Стояла и смотрела на катившие мимо машины, до отказа набитые чемоданами и коробками. Казалось, полгорода снялось с места. Люди на остановке менялись, кто-то уставал надеяться и уходил, кто-то оставался. Луиза терпеливо ждала, размышляя о жизни матери в услужении у доктора Тирьона. Наверное, это странно – работать в семье любовника. Так захотел доктор? Жанна в девятнадцать лет узнала, что беременна, испугалась, отчаялась. Переживала потерю ребенка, а через много лет утешала дочь, свихнувшуюся на желании родить. Что мать говорила ей тогда? Память изменяла Луизе. Она забыла лицо Жанны: та, которую она знала, не имела ничего общего с этой новой, незнакомой женщиной.

Автобус так и не пришел, настала ее очередь сдаться. Луиза уже было решила пойти пешком, но тут увидела вышедшую из дома мадам Тирьон. Они оказались лицом к лицу, и обе неприятно удивились.

Вдова доктора среагировала быстрее: она стремительно прошла мимо остановки, глядя прямо перед собой, но зло уже свершилось, встреча с любовницей состоялась. Луиза отправилась следом, и мадам Тирьон не выдержала – обернулась.

– Вам мало того, что мой муж покончил с собой?! – воскликнула она и, мгновенно осознав, как нелепо себя повела, повернулась и продолжила свой путь. Она сердилась на себя за то, что дрогнула и была готова сдаться.

Луиза не понимала, зачем идет за ней по пятам, не знала, чем все обернется. Скандалом? Здесь, на улице, в трехстах метрах от дома доктора?

– Что вам, в конце-то концов, нужно? – Мадам Тирьон снова обернулась.

Она задала правильный вопрос, но Луиза не знала ответа.

Женщина решительно зашагала дальше, но снова остановилась, не имея сил продолжать игру. Длить подобную ситуацию, оказаться в смешном положении было для нее невыносимо. Не выяснять же отношения на тротуаре! Так вульгарно ведут себя только консьержки…

– Идемте! – произнесла она повелительным тоном.

Они вошли в чайный салон.

Мадам Тирьон согласилась поговорить с Луизой, но на своих условиях – коротко и недолго.

– Чай. С каплей молока.

Луиза вглядывалась в угловатое, с заостренными чертами лицо вдовы, в ее живые глаза и не узнавала несчастное существо с исплаканным лицом, которое встретила в кабинете Лепуатвена.

– Мне то же самое, – попросила она.

– Ну что же, – сказала мадам Тирьон, – так даже лучше, не только у вас есть вопросы.

Луиза рассказала все сама – не спеша, очень просто, как о происшествии, никак к ней не относящемся. Она описала гостиницу, номер, и на первый план неожиданно вышла семнадцатилетняя Жанна Бельмонт, пришедшая туда на любовное свидание с мужчиной много старше себя.

Мадам Тирьон налила себе чаю, даже не подумав «обслужить» Луизу. «Водораздел» между их территориями проходил по середине стола.

– Моему мужу было за сорок, когда он встретил Жанну. – Она повела собственный рассказ, не дожидаясь просьбы собеседницы. – Как можно принять подобное?

Женщина не сводила глаз с чашки, сцепив пальцы в замок, и больше не напоминала ни страдающую вдову, ни властную гранд-даму. Перед Луизой сидела жена, оскорбленная изменой мужа.

– Я не принимала их связь, но понимала ее. Наш брак давно… дал трещину. Мы никогда не любили друг друга, так что ничего удивительного в случившемся не было…

Она пожала плечами с видом покорности судьбе.

– Я предпочла «не заметить» их роман. Уж лучше так, чем нелепое положение, в которое я попала бы, спи мой муж с одной из моих подруг. Но очень скоро стало понятно, что это не интрижка, а настоящая страсть. Больно и унизительно наблюдать за чужой любовью… Я боялась застать их и не могла допустить, чтобы наша дочь обо всем узнала и возненавидела отца, а потому решила уволить Жанну, подумала – пусть видятся где угодно, только не в моем доме.

Мадам Тирьон взглядом подозвала официантку, поправила лежавшую на коленях сумочку.