Зеркало наших печалей

– И… что вы для него делали?

– Собирал документацию по квантовой механике. Ограничение одновременной измеримости физических величин, описываемых некоммутирующими операторами.

– Вы что же… еще и математик?

Чиновник был потрясен. Дезире нервно моргал.

– Не совсем, но заниматься этим было интересно. В действительности принцип неопределенности Вернера Гейзенберга[50] в квантовой механике гласит, что…

– Ладно, ладно, ладно, это очень интересно, но сейчас нам не до этого.

Дезире кивнул – «к вашим услугам, мсье…» – и протянул ему листок с текстом своего следующего коммюнике: «Огромные потери немцев во Фландрии, блестящая операция наших войск на Сомме…»

Молодой человек знал, что долго он на этой работе не удержится – рано или поздно упорство де Варамбона принесет свои плоды, – но не слишком тревожился. Он решил оставаться «на посту» до неминуемого окончательного разгрома французской армии.

Рейх одерживал победу за победой, героизм французских солдат и их союзников оказывался тщетным (перед лицом наступавшего врага), рано или поздно немцы прижмут их к морю. Будет бойня или беспорядочное бегство, возможно, то и другое, будет оккупирована вся страна, и через несколько дней Гитлер войдет в Париж. Вот тогда Дезире и покончит с войной, а пока нужно работать.

– Добрый вечер всем. Господин Р. из Гренобля спрашивает, что нам известно «о реальном положении руководителей Германии». – (Музыкальная отбивка.) – Если верить Радио-Штутгарт, Гитлер пребывает в эйфории, однако наши службы разведки и контрразведки получили неприятные для рейха сведения. Во-первых, Гитлер болен. Он сифилитик, в чем нет ничего удивительного. Фюрер делает все, чтобы скрыть свою гомосексуальную сущность, но вокруг него вьются молодые люди, воплощающие в жизнь его фантазии. Время от времени кто-нибудь из них исчезает. Бесследно. У вождя германцев одно яичко, он страдает прогрессирующей импотенцией, что сводит его с ума. Гитлер катается по ковру, срывает шторы с окон, надолго впадает в прострацию. В его Генштабе дела обстоят не лучше. Впавший в немилость Риббентроп сбежал, прихватив золото партии. Геббельса скоро предадут суду за предательство. В отсутствие трезвомыслящих руководителей немецкая армия обречена без раздумья переть напролом. Наше командование правильно оценило ситуацию и решило не вступать в конфронтацию, а остановить захватчиков, как только те выдохнутся, чего долго ждать не придется.

20

Звуки боя за ночь приблизились, но Габриэль спал, как бревно, и проснулся бодрым. Вода была только холодная, но он все-таки принял душ в хозяйской ванной, отделанной песчаником и красивой плиткой, оделся, спустился на первый этаж и обнаружил, что Рауль обыскал дом.

– Ты не поверишь – гады забрали с собой все ценное.

Габриэль взглянул на Рауля в чужом костюме, вспомнил, что на нем невесть чьи полотняные штаны, и почувствовал давешнюю тоску.

– Мы и правда дезертиры…

– Нет, мой сержант, мы – солдаты в цивильной одежде.

Рауль кивнул на фибровый чемодан.

– Внутри наша форма. Найдем хоть одну боеспособную роту французской армии и опытного командира, снова ее наденем и будем бить сволочей. А пока…

Он вышел из дома, чтобы прогреть мотор, ничего другого им не оставалось.

Габриэль успокаивал себя: «Мы поедем в Париж, и я сразу явлюсь в штаб, а Ландрад пусть делает что хочет…»

Он развернул карту. Они не знали, где точно находятся, не понимали, что происходит вокруг, и лишь видели километрах в тридцати-сорока красные отблески боя. Над домом летали самолеты, то ли немецкие, то ли союзников, определить не представлялось возможным.

Габриэль и Рауль покинули место временного приюта, пересекли парк и выехали на дорогу, по которой двигались беженцы. Людей было гораздо больше, чем накануне, все направлялись на юго-запад, и они пытались вычислить, приблизилось ли вражеское наступление и в какой стороне немцы. Вдруг они попадут прямо в лапы к бошам? Габриэль нервничал все сильнее, не желая двигаться дальше наобум.

– Нужно произвести разведку…

Рауль вдруг резко затормозил. Габриэль не сомневался – дело в двух велосипедистках.

Женщины оказались не слишком хорошенькими, Ландрад огорчился, но все-таки заговорил с ними, спросив: «Вы откуда и куда?» Они ехали из Вузьера в Реймс, а новости могли сообщить только плохие да к тому же невнятные. Немцы, устроившие «бойню в Седане», направляются то ли к Лану, то ли к Сен-Кантену, а может, и к Нуайону, точно неизвестно. Они все уничтожают, «идут через деревни, убивая жителей, даже женщин и детей», было много самолетов и «тысячи танков», в небе над Ретелем видели парашютистов, сотни… Собеседницы капрала были местными и сумели сориентироваться по карте: Рауль и Габриэль находились недалеко от Менонвиля.

– Сматываемся… – скомандовал капрал.

Полчаса спустя его лицо приобрело угрюмое выражение – бензин был на исходе.

– Далеко мы не уедем, она жрет чертову прорву топлива! – воскликнул он, стукнув по рулю. – Мы можем застрять раньше, чем раздобудем еду, а я так хочу жрать, что согласен даже на конину!