Зеркало Рубенса

В связи с трауром и в полном соответствии с древней традицией король Англии Карл не поехал за невестой в Париж, на символической свадьбе здесь, во Франции, его заменял граф Карлайл. Бэкингем тоже приехал в Париж, с одной целью – предложить Ришелье объединиться против Испании. Жербье рассказал Рубенсу, что Ришелье при первой встрече с Бэкингемом обидно щурился, кривил рот в недоверчивой усмешке и вел себя недопустимо высокомерно.

«Что остается, глядя на этого разряженного в пух и прах красавца? Как еще могут реагировать другие мужчины на его присутствие?» – усмехнулся Рубенс, меж тем с удовольствием запечатлевая красивые черты герцога на холсте.

Ришелье не скрывал раздражения тем вниманием, которое герцог посмел прилюдно оказывать королеве Анне Австрийской, кардинал даже позволял себе за спиной у английского гостя высказывать свое мнение о нем. Мол, это человек не особенно благородный по рождению и еще менее благородный по духу. Говорил, что герцог не отличается ни добродетелью, ни образованностью; и вообще, он дурно воспитан. Ришелье пытался даже королеве рассказывать, что отец Бэкингема был пьяницей, а брат таким безумцем, что его приходилось связывать. «Да и сам герцог, – нашептывал Ришелье королеве, – балансирует между безумием и здравомыслием, не умеет сдерживать свои страсти». При французском дворе не было пока определенного мнения, как относится сама королева к подмигиваниям бесподобного Бэкингема. Возможно, она полностью равнодушна к его вниманию. Но, безусловно, в словах Ришелье, в его решении не идти ни на какие переговоры с Англией имела место элементарная ревность, Рубенс был согласен с мнением Жербье на этот счет. Рассматривая лицо герцога, он понимал, что в жизни не видел и не рисовал такого яркого человека!

На него хотелось смотреть и смотреть…

«Неудивительно, что кардинал, не говоря уж о слабом Людовике, при появлении Бэкингема в камзоле с бриллиантовыми пуговицами перестали мыслить рассудочно и потеряли вкус к галантному этикету», – решил Рубенс.

Королева Анна со свитой сегодня отбывала из Парижа, чтобы проводить Генриетту-Марию, теперь уже супругу английского короля, до порта Кале через Амьен. Жербье по секрету поведал Рубенсу, что Бэкингем в сопровождении самых близких людей поскачет в Амьен, где двор королевы остановится на ночлег по дороге в порт, чтобы предпринять попытку проститься с королевой Анной. Страсть герцога, столь внезапно вспыхнувшая, безусловно, была оскорбительной для короля Франции.

«Любопытно было бы постичь, – рассуждал Рубенс, – герцог действительно влюблен в королеву или делает все, чтобы подразнить Ришелье, который его демонстративно обидел?»

Рубенс спрашивал себя, способен ли он, художник, пристально вглядываясь в черты человека, определить: влюблен ли он? Как именно может проявляться влюбленность, это понятно – в выражении лица, во взгляде… Господь наделяет любящего человека светящимся взглядом! Но, может, глаза у герцога всегда такие – лучистые, отчаянные и слегка томные?..

«Любопытно, а по мне заметно, что я сейчас тоже постоянно думаю о женщине?» – размышлял Рубенс.

«Какие густые кудри! Волосы жесткие – признак сильной воли и упрямства. Совсем не лысеет, как у него это получается?.. Я что, тоже восхищаюсь герцогом? Или завидую ему? – мысленно усмехнулся Рубенс. – Разумеется, нет, моя жизнь – самая интересная и мощная. Из всех людей, живущих сейчас на свете, я – самый великий, уверен. Но, пожалуй, да, в чем-то меня можно сравнить с Бэкингемом. По яркости, по красоте… ну, кроме моих залысин. Зато я еще и творец! И если герцог рвется в Амьен, пытаясь использовать малейшую возможность объясниться с королевой, я так же точно сейчас рвусь из Парижа домой».

Он спешил в Антверпен, чтобы стать еще счастливее, – если только это возможно: быть счастливее, чем сейчас, после двух случайных встреч с Сусанной!

Ничего еще не произошло, и это несбывшееся, невысказанное окрыляло Рубенса.

В Париже Рубенсу хотелось поговорить с кем-нибудь о Сусанне, ему был нужен совет или просто внимательное сочувствие. В Антверпене с кем это обсудишь? Половина знакомых имеют отношение к семье Брантов, родственники покойной Изабеллы. Бургомистр Роккокс – хороший друг, но все-таки сухарь, под стать своей жене. Птибодэ, который всегда понимал его и умел утешить, дать совет любящего человека, – Птибодэ нет теперь…

Может, поговорить с Жербье, раз уж они так подружились? У Жербье в Лондоне есть семья и дочери, одно это вызывает доверие. Например, у Пейреска и Валавэ никогда не было семей из-за их особой учености, наверное. Говорить с ними о женщинах – пустое занятие, они смыслят только в книгах и древностях… ну, может, в политике еще.

Поговорить о женщинах с Жербье Рубенсу не пришлось. Они встретились по грустному поводу – на похоронах ученого Паламеда Валавэ. Казалось, тот почти поправился благодаря лекарю герцога, но внезапно, как описывал Жербье, ученого одолел спазм, он перестал дышать, посинел – и скончался.