Зеркало (СИ)

Операция длилась пять часов, почти без перерыва и передышки, на живую. Стив, наверное, все-таки выломал бы фиксаторы и разбил стекло, если бы не был уверен: Баки сейчас тоже терпит, сдерживает себя, чтобы ничего не испортить. Чтобы выжить, нужно как можно меньше мешать профессионалам.

Боль была адской. Стив еще никогда, ни в одной, даже самой кошмарной передряге, не испытывал такого. Он боялся думать, что у Баки это все не в первый, а, может, и не во второй раз. Старался не представлять себе, каково это было: упасть в пропасть с огромной высоты, чтобы потом жить в аду, не имея возможности прекратить этот кошмар.

Тело, казалось, наполнилось до краев огненной лавой, расплескивающейся от каждого движения, от каждого стона. Ни одно положение не облегчало страданий, они длились и длились, минутами, часами, днями.

Иногда Стиву казалось: прошла вечность. Он умер и попал в ад. Или что это он упал тогда с поезда и теперь над ним проводит бессчетные эксперименты ГИДРа. Сознание путалось и плыло, а потому, когда боли стало гораздо меньше, он, выдохнув, просто отрубился от усталости и пережитого шока.

***

Реальность возвращалась легкими мазками. Сначала запах, который Стив бы ни с чем никогда не перепутал. Сложно было как-то описать его словами, но так пах для него дом. Потом он ощутил прохладу простыни под боком и тепло от того, что не один. Потом звук капающей воды и едва слышное гудение вентиляции.

Стив открыл глаза, чтобы понять: Баки, свернувшись клубочком на слишком широкой даже для них двоих кровати, мирно сопит ему в плечо. А он сам сжимает его изо всех сил, ощупывает тугую повязку, скрывающую новое плечо, и с ужасом понимает: левой руки нет.

Баки сонно пошевелился, разгоняя дрему окончательно, и Стив вспомнил объяснения Тони: пока крепление не приживется, бионику навешивать нельзя.

Но Баки жив. Он жив, а остальное не важно.

========== Глава 14 ==========

Стив знал, что больше не уснет. Во-первых, обычно ему хватало на сон пяти-шести часов, а во-вторых… Баки выглядел таким бледным, уставшим, но при этом живым, что сердце Стива снова зачастило. Он вспомнил, как Баки, уже напряженный как струна в ожидании боли и агонии, все-таки нашел силы, чтобы показать – он помнит. Пусть не все, но самое главное о них двоих. «Ты не можешь бояться, ты просто не умеешь, помнишь?», а Стив слышал другое: «Я помню, как мы дорожили друг другом. Я помню тебя».

Он осторожно коснулся губами лба Баки и замер. Он мог бы лежать так очень долго, но Баки тоже пошевелился, вздохнул сонно, чуть хрипло, и поцеловал его в шею. Стиву стало вдруг так хорошо и спокойно, будто не было вокруг кроме них никого больше.

- Стив?

- Я здесь. Здесь. Болит, да?

- Немного. Не так, как до операции. Более… правильно, что ли.

Баки попытался отстраниться, неловко упираясь единственной рукой, и Стив напоследок еще раз сильно обнял его, будто боялся, что тот исчезнет, но отпустил.

Баки потрогал под футболкой затянутое изоляцией металлическое плечо и бинты, охватывающие грудь, криво усмехнулся и перевернулся на спину.

- Я жив, - удовлетворенно заключил он. – Черт… Хорошо. Стив? Хорошо-то как!

Стив улегся на бок, подперев голову рукой, и улыбнулся.

- Мы живы, и это хорошо, - наконец, произнес он.

Баки оказался сверху в то же мгновение, вытянулся на Стиве, придавливая своим немаленьким весом, и пытливо вгляделся в глаза.

- Мы, - медленно, со значением повторил он.

Стив в ответ обхватил рукой его шею и потянул к себе, губы к губам, просто чтобы поверить – самое страшное позади. Баки встретил его на половине движения, страстно, жадно, будто тоже боясь поверить в это.

Стиву должно было быть стыдно за то, как откликается его тело на едва живого после операции Баки, но он не чувствовал неловкости, лишь оглушающее облегчение. Хотелось перекатиться сверху, вжать, вплавить Баки в себя, укоротить до предела те невидимые, но прочные нити, что связывали их с тех самых пор, как в начале прошлого века в первый раз прозвучало: «Я с тобой до конца».

- Хочу тебя, - выдохнул Баки. – Полностью, всего.

- Твоя рука, - начал Стив, но тот взглянул на него с такой неизъяснимой нежной насмешкой, что он замолчал.

- Да, ее нет. Тебя это смущает?

- Нет, но…

- Тогда помоги мне, - Баки сел, подцепил одной рукой низ футболки и потянул его вверх, обнажая поджарый живот с темной дорожкой волос, убегающих под резинку штанов, и замер.

Стив помог ему стянуть футболку, осторожно коснулся металла плеча, ключицы, шеи, без слов спрашивая: «Ты в порядке?»

- Все хорошо, - Баки понял его, как и всегда. – Ну, правда, Стив. Я хочу. Хочу с тобой всего.

У Стива в висках застучали крошечные молоточки. Его потянуло к Баки будто океанской волной: неотвратимо, мощно, страшно. Он понял, что не сможет отказать. Ни в чем, никогда. Баки уронил его на себя, обхватил ногами и блаженно застонал в поцелуй. И все стало вдруг неважно: отсутствие опыта, какие-то мнимые предрассудки, беспокойство о мелочах, нюансах, о том, что сказать и куда деть руки.