Зерна граната

Именно поэтому она ненадолго выпустила из поля зрения борьбу Педро с механизмом, а когда вновь поравнялась с ним, то не удержалась от вскрика: охранник в синей униформе душил мужчину, передавив шею его же ключом. Она услышала – не могла, не могла, но услышала – омерзительный хруст, и Педро повалился на решетчатый пол. Охранник отряхнул руки и полез на крышу вагона.

А поезд все несся к вершине, и солнце все ярче светило им в спины. Когда состав перевалит за пик, все станет бесполезно: его скорость только возрастет, тогда им будет нипочем не отделить вагоны. И жизни людей Белого Дьявола пропадут напрасно.

Она оглянулась и увидела, что помощи ждать неоткуда. Даже Алонсо переместился туда, где шла битва. Тогда девушка подтянула поводья и повела лошадь так же близко от несущегося состава, как Пепе и Педро до нее. Уна уже выбивалась из сил – она больше не сможет удерживать темп. Луиза отпустила стремена.

«Так будет лучше».

Несмотря на неловкость, ей все же удалось вцепиться в перекладину под окном вагона, а ноги, повиснув на несколько мгновений, одна за другой нашли пристойную опору – по ней же карабкался Педро. Кобыла быстро отстала, и Луиза уже не могла разглядеть ее позади. Ветер отбросил шляпу на плечи, оставив болтаться, и растрепал, расплескал отросшие волосы.

У девушки заложило уши от близкого грохота механического сердца. Весь поезд был этим неумолимым биением.

«Только бы не приключилось судороги», – крутилась в голове нелепая мысль, пока она переставляла руки и ноги, понемногу приближаясь к цели. Карабин мешался, все время со скрежетом цепляясь за металл.

Наконец ей удалось достигнуть края и шагнуть на решетку, где, чуть подрагивая, лежало вниз лицом тело Педро. Луизе пришлось перешагнуть через него, и внутри все похолодело. Тот же инструмент, которым Педро пытался высвободить соединительный штырь и которым ему сломали шею, лежал возле трупа. Солнечные лучи коснулись мертвого лица, подсветив багровые следы на коже.

Вершина совсем близко.

«Сейчас».

Она ухватила неожиданно тяжелый ключ и подцепила им круглый набалдашник штыря, вблизи напоминавший головку гигантской шляпной булавки. Вставший на место после последней попытки, он вновь заходил, зашатался в гнезде из двух огромных колец.

Руки напружинились до предела, на лбу выступила крупная испарина.

– Ну же! – не выдержав внутреннего напряжения, выкрикнула Луиза.

И одновременно с этим подняла глаза.

Из черноты другого вагона, того самого, восьмого с конца, на нее глядело широкое, блестящее сталью дуло. Оно поймало блик самым краем кромки и выплюнуло пламенную вспышку.

«Как Олле», – подумалось Луизе, до того как ее отбросило назад и боль тысячей мелких тварей вгрызлась ей в левую грудь и плечо.

Свинец и огонь пытались прожечь ее мякоть насквозь, прошить от кожуры до кожуры, как ягоду для сушки на нитке. Как же много было этих кровавых нитей!

«Больно! Больно!» – плакала девочка, запертая внутри. Наружу вырывались только вопли и сдавленное рычание.

Луиза подстреленной птицей билась на полу рядом с трупом, хваталась за грудь, расцветавшую черными влажными маками сквозь синюю ткань.

Стрелявший подошел ближе, уже не опасаясь ее, и стал ногами подталкивать девушку к краю. Из последних сил она вцепилась в куртку Педро и застонала. На губах Луиза чувствовала собственную соленую кровь.

– Падаль, – прошипел человек и одним мощным толчком спихнул с решетки оба тела.

Солнце коснулось вершины Сан-Эстебана, когда локомотив с облегченным гудком перевалил за нее и понесся вниз по склону, ускоряясь, ускоряясь, ускоряясь…

***

Моя звезда, найди меня в пыли,
Свети мне свыше, путь мне укажи;
Как ни взгляну в ночные небеса,
Ты вечно там, как матери глаза…

Строки давно позабытой колыбельной настигли Луизу во мраке. Она звучала внутри, но пела незнакомка. Кто бы это ни был, точно не герцогиня Спегельраф. Не Эмилия. Не мать.

Спустя пару минут девушка поняла, что пела она сама. Верней, шептала растрескавшимися губами. А внутренний голос, чистый, сильный, выводил ноту за нотой в гулкой, как чугунный котел, голове.

Она попыталась открыть глаза, но веки ссохлись, будто запечатанные песком.

Она подвигала сначала одной, а потом и двумя руками и поняла, что обе они по крайней мере надежно крепятся к телу.

Луиза помнила, как после падения с поезда катилась в обнимку с мертвым Педро, пересчитывая камни спиной. Спина тоже об этом помнила, отозвавшись эхом пережитой боли. Чуть позже Лу видела белое небо, хотя ей казалось, что прошло много часов и уже должна была наступить ночь. После неба была тьма.

– Какая живучая, – по-иберийски забормотал кто-то рядом. – Прямо степная лиса. Отстрели ей лапу – поскачет на трех.

– Пи-ить… Прошу… – Девушке удалось шевельнуть губами и выдавить из себя пару слов на смутно знакомом языке.

Ее голову грубовато приподняли за затылок, в рот уткнулся край глиняной миски.