Зерно А (СИ)

  Мне нужно было узнать всю правду! Или сейчас, или никогда. Если я сейчас остановлюсь, потом меня даже сам дьявол не заставит заговорить. Во мне что-то ломалось. И когда это 'что-то' сломается, мне станет не до вопросов.

  - Зачем вам Влад?

  - Это как покупать оптом. Считайте, что он шел в комплекте с вами. Ваше зерно подчинилось бы моему, а я, в свою очередь, попросил бы вас, Рита, подчинить зерно Влада. Наши возможности значительно возросли бы. Естественно, теперь во всем этом нет смысла. Как и в вас. А жаль.

  Он хотел заставить Влада проглотить зерно? Черт возьми, двойняшки Палисси на поводке у босса Церкви механизированных и сети ресторанов быстрого питания: один из Палисси - медиум, другой - убийца в законе. Да, неплохое дополнение, ничего не скажешь.

  - Мое сердце разрывается на куски, - сказал Человек-Цыпленок печально, встал с корточек и оправил штанины.

  И тут его завели в комнату двое.

  - Влад... - выдохнула я.

   Глава 39

  С него содрали рубашку. Глаза Влада оставались полуприкрыты, губы шевелились. Они заставили его встать на колени.

  - Нет, нет, нет, нет, нет... - забормотала я.

  Чак-Чак рывком поставил меня на ноги.

  - Наслаждайся, - шепнул он мне на ухо.

  - Пожалуйста...

  - Нет уж, смотрите, внимательно смотрите, Рита, что вы натворили, - сказал Человек-Цыпленок.

  Влада держали за обе руки, его голова повисла над грудью.

  Григорий навел на Влада пистолет.

  - НЕТ, ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ДЕЛАЙТЕ ЭТОГО! ПРОШУ ВАС!

  Время остановилось. Я видела, как палец Григория вдавливается в курок, подминает его под себя. Короткая вспышка, ствол пистолета дернулся. Я закричала. Пуля попала Владу в живот, и он обмяк в руках держащих его мужчин.

  Чак-Чак выпустил меня. Я хотела побежать к Владу, но ноги не слушались. Я упала, как подкошенная.

  - Дима, Валера, Гриша, вы нужны мне наверху. Чак-Чак, займись нашими гостями. Стефан, не был бы ты так добр...

  - Без проблем, босс. Я все уберу.

  Стефан стоял ко мне спиной. С его спины на меня взирал печальный лик Иисуса. Подвижная тату. Иисус моргнул и шире открыл глаза, глядя на меня. Шаги стихли вдалеке.

  Я лежала и смотрела на Иисуса, а Иисус смотрел на меня, алые капли крови выступили там, где терновый венец вспорол кожу. А потом Стефан пропал из поля зрения. Вместо него возник Чак-Чак. Лениво, пуговица за пуговицей, будто танцует для меня приватный танец, Чак-Чак расстегнул пиджак. Придавливая меня своим ростом, он приближался.

  - С Новым годом, Палисси, - пробасил он, его правая рука скользнула к кобуре.

  Голос Стефана был подчеркнуто ласковым:

  - Хороший мальчик, ну же, отдай дяденьке пист...

  Окончание утонуло в грохоте выстрелов. Три подряд! Глаза Чак-Чака полезли на лоб. Одна пуговица так и осталась не расстегнутой. Лысый детина пошатнулся и как в замедленной съемке завалился на бок.

  Я приподнялась на локтях и смотрела на Константина, держащего пистолет - тот, который Стефан отфутболил к мягкому уголку. Зверолюд смотрел на меня. Он был изуродован кастетом Стефана, я с трудом могла узнать в нем прежние черты. Живой человек испытывал бы неимоверную боль от таких травм, но Константин... Он слабо кивнул, улыбнулся уголками разбитого рта и сказал одно-единственное слово. Я прочитала слово по его губам.

  Этим словом было 'спасибо'.

  Стефан ногой выбил пистолет из скрюченных пальцев зверолюда.

  Это был мой шанс.

  Я буквально подпрыгнула на месте и, под звуки неравного боя, подползла к Чак-Чаку. Теперь у него было аж три подарка, и все три подарка до смерти порадовали его. До смерти в буквальном смысле слова. Впрочем, создавалось впечатление, что он просто прилег подремать. Я отвернула его пиджак и вцепилась в рукоять 'беретты'.

  Внезапно туша подо мной дрогнула, как если бы по ней пропустили ток. Сердце пропустило удар. Глаза Чак-Чака широко распахнулись и зафиксировались на мне: вначале удивленные, затем - напоенные ненавистью. Его рука выстрелила вверх и сомкнулась на моем горле. В голову точно кто-то забил гвоздь, в лобных долях что-то взорвалось, перед глазами заметались искорки. Я не могла дышать, но отчаянно продолжала дергать за пистолет. Скорее всего, одна из пуль перебила Чак-Чаку позвоночник, иначе он бы задействовал в процессе превращения меня в горку костей несколько больше, чем одна рука. Но, видит Бог, ему и одной руки достаточно, чтобы прикончить меня.

  Лицо Чак-Чака было искажено злобой. Когда я наконец выдернула из кобуры пистолет, сняла его с предохранителя и вдавила в грудь качка, я уже почти отрубилась.

  Громыхнуло четыре раза подряд. Словно подо мной разорвались сразу четыре фейерверка. И все ушли в Чак-Чака. Фейерверочный мальчик.

  Упирающиеся в мой позвонок пальцы разжались, я сделала судорожный вдох, и воздух раскаленным металлом хлынул в легкие, выжигая их.

  Я дышала, в то время как Чак-Чак подо мной был мертв. Мертв! Обещания, данные себе, превыше всего.

  Сжимая пистолет, я скатилась с него и попыталась встать. Со второй попытки мне это удалось. Горло и легкие саднило, я буквально заставляла себя делать вдох за вдохом. Заставляла, поскольку это еще не конец. Далеко не конец.