Жаботинский и Бен-Гурион

Бурное обсуждение в Кнесете продолжалось три дня, с 7 по 9 января. Бегин вывел своих сторонников на улицу и, стремясь сорвать голосование, призвал их к штурму Кнесета. Бен-Гурион подготовился к уличным столкновениям. Улица Кинг Джордж была перекрыта колючей проволокой, за ней разгневанную толпу встречали сотни полицейских, вооруженных дубинками и гранатами со слезоточивым газом. Бегин призвал демонстрантов штурмовать Кнесет, и для разгона многотысячной толпы полиция применила слезоточивый газ. Жесткими мерами Бен-Гурион удержал ситуацию под контролем.

Поименным голосованием (шестьдесят один голос против пятидесяти, пятеро воздержавшихся), Кнесет одобрил предложение правительства о переносе окончательного решения в парламентскую комиссию по иностранным делам и обороне, в которой у Бен-Гуриона было подавляющее большинство. «За» соглашение проголосовали депутаты МАПАИ, несионистских религиозных партий и Прогрессивной партии. «Против» — депутаты от Херут, МАПАМ, Национальной религиозной партии и общие сионисты[91].

…21 марта 1952 года в Гааге начались израильско-немецкие переговоры о репарациях, продолжавшиеся до сентября. Правительство Израиля представлял Давид Горовиц, генеральный директор министерства финансов Израиля. В первый же день переговоров западногерманское правительство признало, что обязано компенсировать стоимость имущества, потерянного евреями за годы правления нацистского режима.

10 сентября 1952 года в Люксембурге было заключено соглашение, со стороны ФРГ подписанное Аденауэром, со стороны Израиля — Шаретом и Гольдманом по которому Западная Германия обязалась в течение 12–14 лет выплатить государству Израиль 845 миллионов долларов. На самом деле, это были американские деньги, выплачиваемые Западной Германией из субсидий, полученных по «плану Маршалла». (Требование Израиля к Восточной Германии выплатить 500 миллионов долларов осталось безответным, оно было выполнено лишь после объединения Германии.)

При подписании Люксембургского соглашения израильская делегация заявила, что эти репарации, «минимальные по размеру и символические по характеру», не закрывают «исторического счета». В этот же день правительство Израиля опубликовало заявление, что подпись его представителей под соглашением о репарациях никоим образом не означает примирения с немецким народом или дипломатическое признание какого-либо германского государства[92].

Битва за репарации отняла у Бен-Гуриона немало сил, физических и эмоциональных.

Первое полугодие 1953 года было нервным. Дипломатические отношения с Советским Союзом хоть и были восстановлены вскоре после смерти Сталина, на прежний уровень уже не вышли. Но после подписания Люксембургского соглашения стало ясно: вопросы экономического выживания государства сняты с повестки дня. Это позволило Бен-Гуриону 19 июля 1953 года уйти в трехмесячный отпуск, который частично он решил посвятить инспекционным поездкам по воинским частям страны и созданию программы по «реорганизации высшего командования армией и укреплению вооруженных сил». Обязанности премьера на время отпуска были возложены на министра иностранных дел Моше Шарета (по совместительству он продолжил возглавлять МИД), а портфель министра обороны перешел к Пинхасу Лавону, первому заместителю министра обороны.

В сентябре 1953-го, когда Бен-Гурион находился в отпуске, бундестаг ратифицировал Люксембургское соглашение, проигнорировав угрозу бойкота со стороны арабских стран, увидевших в репарациях гарант экономической стабильности Израиля. Незамедлительно вступившее в силу, оно позволило Израилю избежать экономического коллапса. Треть суммы специально созданная Государственная компания по немецким репарациям потратила на закупку нефти, остальная часть пошла на механизацию сельского хозяйства, развитие промышленности, транспорта и электроснабжения, на создание торгового флота и поставку жизненно необходимых товаров.

Люксембургское соглашение действовало до 1965 года и было скрупулезно выполнено Федеративной Республикой Германии. При отсутствии зарубежной помощи, экономической и финансовой, при отсутствии собственных энергоресурсов — до 20 процентов ежегодного импорта осуществлялось в счет репараций. Они помогли стабилизировать экономику в первые годы становления государства, пока она не заработала и страна не перешла на самообеспечение.

Первое «дело Лавона»

Трехмесячный отпуск подходил к концу, но Бен-Гурион не чувствовал, что готов вернуться к полноценной политической деятельности. 5 октября 1953 года он известил министров от Рабочей партии о намерении продлить отпуск на два года. Последующие дни все министры, представляющие МАПАЙ, включая Шарета, отговаривали его. Вопрос об отставке повис в воздухе. К тому же во время его отпуска выяснилось, что Шарет не в силах консолидировать правительство и не пользуется авторитетом в армии. Это наглядно продемонстрировало первое «дело Лавона».