Жак-француз. В память о ГУЛАГе

Так, на цыпочках, через приоткрывшиеся границы проскользнул Жак к себе на родину и стал готовить «Справочник по ГУЛАГу» и «Ах, как она была прекрасна, эта утопия!» – трудолюбивый муравей, накапливающий карточки по коммунизму и совершающий набеги на некоммунистический мир, прежде чем уехать туда навсегда. Тем временем история опять совершала поворот. Те, кого в польской компартии именовали «коммунистами», наиболее близкие Жаку по духу, оказались отстранены. После волнений в Польше в марте 1968 года Жаку удалось помочь кое-кому из студентов, которым грозило изгнание из университета за подрывную деятельность. Но он сознавал свое бессилие и решил выйти из компартии. Официальным оправданием ему служили возраст и испытания, перенесенные в ГУЛАГе. Теперь, когда карточки хранились в безопасном месте у Альбера, он уже ничего не опасался со стороны польских коммунистов. Жак смотрел вперед: 30 сентября 1977 года он выйдет на пенсию, уйдет из университета и по приглашению Мисао поедет на год в Токио. Регина тоже собиралась уехать из Польши: она решила отправиться в Соединенные Штаты и писать диссертацию по английской литературе в университете штата Алабама.

На сей раз двери свободного мира распахнулись перед этим семидесятилетним человеком, у которого было еще много планов в жизни: ему предстояло заплатить долги – долг свидетельства и долг благодарности. В 1926 году он вступил в компартию Польши, в 1978 году уехал из коммунистической Польши. Жак еще ненадолго заехал туда между Японией и Америкой, но больше уже ни разу не побывал там, пока в Польше не рухнул коммунистический режим, а сам он не стал наконец французским гражданином, о чем так долго мечтал.

3. Жизнь после коммунизма

В начале жизни я был страстным борцом, под конец очутился во французском пригороде, в «социальном» жилье, но я ни о чем не жалею. Превратности этого долгого пути помогли мне распознать грандиозное социальное и политическое мошенничество, а ведь целью моей всегда были поиски справедливости и правды. Комфорта я не искал.

Жак Росси

Когда Жак постучался в дверь моего кабинета в Джорджтаунском университете в тот ноябрьский день 1982 года, он уже лет шесть как уехал из Польши. Сбежав от коммунистов, этот польский пенсионер сперва провел год в гостях у своего названого брата Мисао, его жены и двух дочек. «Хамако, жена Мисао, знала немного по-китайски. Манани было двадцать лет, Кулике[43] пятнадцать. Кулика водила меня по городу, где легко заблудиться, не зная японского. Она неплохо болтала по-английски и каждый раз, когда мы натыкались на “Макдональдс”, кричала: “Дядя Жак! Дядя Жак!”, – думая, что это меня обрадует. Мне нравилось дома у моего друга, я был в восторге от царящей в нем изысканной вежливости, доброты, изумительной чистоты».

Когда год подошел к концу, Жак решил откликнуться на приглашение Евы, его бывшей польской студентки и подруги Регины, которая жила с мужем в Нью-Йорке, где они успешно торговали предметами искусства. Но сперва он на две недели заглянул в Польшу. «Шел 1980 год, это был расцвет “Солидарности”. Мне повезло, что я сумел опять уехать, потому что через несколько недель после моего отъезда генерал Ярузельский объявил военное положение и границы были закрыты. Я передал мою квартирку друзьям, молодой супружеской паре, которым не удавалось найти жилье… Оставил им и мой драгоценный самаркандский ковер. Я отправился к Еве в Нью-Йорк, пробыл там три месяца, а потом в окрестностях Вашингтона нашел старого американского друга, с которым познакомился в 1976 году в Москве, его звали Джек Платт».

Жак какое-то время прожил у Джека Платта; именно у него он встретился с отцом Брэдли, иезуитом и деканом Джорджтаунского университета, который проникся симпатией и к Жаку, и к его замыслу и пригласил его в свой университет. Там Жаку отвели кабинет в библиотеке – подобные кабинеты выделяли некоторым профессорам. Такие крошечные кабинетики называются carrel, это, в сущности, просто отсеки для индивидуальной работы, куда помещается только письменный столик, и они настолько похожи были на тюремные камеры, что всякий раз, когда я заглядывала к Жаку, он, размахивая у меня под носом маленьким ключиком, встречал меня одними и теми же словами:

– Видишь, здесь как в ГУЛАГе, но у меня есть ключ!

По рекомендации Джека Платта Жак получил от университета исследовательскую стипендию, предназначенную для помощи преследуемым членам «Солидарности». Кроме того, ему оказали поддержку польское общество ветеранов Второй мировой войны и Институт Пилсудского в Нью-Йорке. А еще Жак читал курс по советской истории. Скромные поступления давали ему возможность платить за жилье и как-то питаться.