Жак-француз. В память о ГУЛАГе

В 1985 году, когда я наконец вернулся в страну своих предков и после многочисленных передряг поселился в ней навсегда, я с удивлением обнаружил, что мое свидетельство очень мало кого интересует. Более того, многих раздражает. «Лишь бы этим не воспользовались правые!» – тревожились одни. «Неприлично разоблачать СССР, который внес такой вклад в победу над фашизмом!» – еще больше усердствовали другие, упорно не желая вспомнить то, что критические умы давно подозревали: если СССР и помог освободить Европу, то не по доброй воле.

Я чуть не отказался от мысли быть услышанным. Вплоть до того дня, когда Жан-Мишель Маркебиль предложил мне напечатать некоторые рассказы, позднее составившие этот сборник.

Семьдесят лет назад я всей душой и телом отдался коммунистическому движению, искренне уверенный в том, что защищаю дело социальной справедливости, которой и поныне остаюсь привержен. Найдем отвагу признать: я заблуждался. И мой долг – предостеречь всех честных людей:

«Внимание! Не становитесь на этот путь, который неизбежно приводит к катастрофе – экономической, социальной, политической, культурной, экологической…».

Но, может быть, без гулаговского опыта мне и самому было бы трудно понять это предостережение[53].

«Главная тема “Фрагментов”, – пишет Никола Верт, – это выживание человека в предельных условиях, в мире одновременно непонятном и абсолютно жестоком, где каждый – потенциальный враг. Homo homini lupus est. Но в отличие от рассказов Шаламова, для которого “лагерный опыт – целиком отрицательный”, “человек становится только хуже”, фрагменты жизни, которые приоткрыл нам Жак Росси, – это уроки жизни, а не смерти»[54]. А Николь Занд вторит: «Сборник коротких новелл, пять десятков набросков, быстрых, подчас разъедающих душу, как серная кислота, вид советской системы изнутри, – это результат пережитого опыта, напрямую обличающий нелепые на первый взгляд логические построения, разрушавшие человеческие жизни»[55]. В 1997 году «Фрагменты жизни» были изданы также в Японии, в Иокогаме.

В 1985 году Жак поселился у сына Альбера, и до 1987-го, когда был опубликован «Справочник по ГУЛАГу», ведет кочевую жизнь, ездит по Франции, как когда-то ездил по всему свету, ищет настоящую дорогу домой и настоящий дом. Несколько месяцев провел в департаменте Дром, потом около года – в Марселе, в комнате рядом с квартирой Жанны Жоаннон, вдовы Альбера. Осенью 1987 года благодаря усилиям Международной амнистии, в частности Лиз Вейль, он въезжает в комнатку на улице Эдгара По, в XIX парижском округе. И только в ноябре 1988 года поселяется в «собственной» квартире в муниципальном доме, расположенном на авеню Сопротивления в Монтрёе, на станции метро Круа-де-Шаво, сразу после станции Робеспьера – это один из «красных» пригородов Парижа, где во главе городского самоуправления стоят коммунисты. «Авеню Сопротивления! Я чрезвычайно горжусь своим адресом. Итак, я переехал!» Его соседями оказались супруги Рабо, которые с самого начала не упускают случая помочь, приносят покупки, когда ему трудно ходить.

Уже в Монтрёе Жак получил сообщение, что ему возвращено французское гражданство благодаря друзьям из Международной амнистии, ходатайствовавшим за него перед властями. «Я представил только выписку из свидетельства о рождении моей матери, которая родилась в Бур-ан-Брессе, и свое свидетельство о рождении. Это было совсем просто. Я сын своей мамы, и мама для меня очень важный человек. Она была француженка. Следовательно, я тоже француз… Это она заложила во мне моральные устои, которые я сохранил несмотря на обстоятельства. Они помогали мне держаться… И вот я стал ждать и в один прекрасный день получил официальное письмо, в котором меня пригласили прийти за удостоверением личности. Как я был горд! Я достиг цели. Когда я жил в норильской тьме, одна заключенная злобно сказала мне: “Не видать тебе Франции как своих ушей!” Какая удача, что она ошиблась!» Постановление о натурализации датировано 9 августа 1990 года. В новом свидетельстве о рождении, которое выдали Жаку, была указана его первая, польская фамилия. В пометке на полях приводится разрешение польских властей на перемену имени, о котором уже упоминалось: согласно постановлению от 26 февраля 1991 года, дополняющему предыдущее, ему разрешено именоваться Жаком Росси, и его имя приобретает французскую форму Жак-Франсуа.

«В первый же раз, когда были выборы, я голосовал, причем не без удовольствия. Я продолжаю пользоваться своими гражданскими правами, хоть и понимаю, что демократия, как сказал Черчилль, – наихудшая форма правления, если не считать всех остальных. Сегодня мне девяносто. Я много на себя брал, много боролся. Я прошел через изрядные испытания. И по-прежнему думаю, что сражаться надо, хотя сам уже не гожусь для борьбы».