Жар костей не ломит (СИ)

— Кому сказано, вышел вон! — рявкнул Василий Иванович и я не стал с ним спорить. Не в том состоянии был уборщик, чтобы выслушивать слова поддержки. Да и не нуждался он в утешениях, не тот был человек.

Я развернулся и побрел по направлению на выход. Ничего не хотелось: ни ругаться, ни спорить, ни доказывать. Все вдруг стало не важно, и даже этот дурацкий сон с изнасилованной и убитой на столе девушкой.

А ведь она и вправду девчонка, не многим старше меня или той же Ковальски. И почему раньше в мыслях женщиной величал? Дурацкая школьная привычка считать всех, кому за двадцать, взрослыми людьми. Это для пятиклашек она тетя Диана, а для нас почти что ровесница, недавно закончившая институт. Совсем молодой была…

Стоп, о чем это я? Почему думаю о ней в прошедшем времени? Порядком надоевший столик снова возник на пути и я, споткнувшись, опрокинул стопку журналов на пол. Следом шлепнулся и фотоальбом, раскрыв в полете пустые страницы.

Дурацкий стол, дурацкий сон, дурацкий маяк-светильник… Я поднял голову и уставился на полосатую, красно-белую башню с волнами, что плескались у основания. Кажется, или исходящий из неё свет изменился? Некогда мягкие тона приобрели раздражающий красноватый оттенок. Да и сама прихожая перестала казаться уютным местом. Стены давили, спертый воздух разрывал легкие — мне вдруг отчаянно захотелось выйти на улицу, почувствовать ледяной холод на коже.

Толкнув входную дверь, я переступил порог и… крепкие пальцы вылетели из темноты подъезда, схватив за горло. Непреодолимая сила оторвала мое тело от пола и со всей дури впечатала в стену, так что штукатурка посыпалась сверху. Или это снова треклятый песок…

Перед глазами возникла оплавленная физиономия, защелкали челюсти, лишенные губ. Нет, сами губы были — вывернутые наизнанку с помощью массивных рыболовных крючьев. Обнаженные десна сочились сукровицей — дурно пахнущей жидкостью, густо настоянной на гное. Некогда белую эмаль зубов покрывала алого цвета пузырящаяся пленка. Челюсть бесконечно клацала и стучала, словно заведенная механическая игрушка.

— Васи…, - просипел я, пытаясь позвать на помощь. Открыл было рот и два толстых пальца моментально проникли внутрь. Бесцеремонно раздвинули челюсть и, едва не сломав зубы, полезли вглубь глотки. Боль охватила растянутые до предела сухожилия и связки. Глаза мигом наполнились влагой и, кажется, не видели ничего, кроме меркнущего света. А Щелкун все пихал и пихал пальцы внутрь, словно пытался засунуть целый кулак в глотку. Тело дергалось, даже не от рвотных позывов или отсутствия кислорода, а от болезненных судорог.

Сознание стремительно угасало, одинокой низковольтной лампочкой под потолком, дрожало и моргало из последних сил. И вдруг вспышка — мир вокруг пришел в движение. Все перевернулось, и я понял, что лежу на полу, сипя и пытаясь схватить губами воздух. Последнее было мучительно и невыносимо. Охваченная болью челюсть отказывалась открываться, а расплавленные огнем легкие требовали и требовали кислорода.

Тело Щелкуна лежало рядом. В оплавленной бесформенной болванке, по недоразумению называемой головой, темнела черная дыра, а зубы все стучали и стучали… гребаная тварь.

— Живой?

Перед глазами возникло озадаченное лицо Василия Ивановича. Картинка дергалась и плыла от обилия влаги, скопившейся на слизистой. Слезы капали, текли ручьями и все никак не могли остановиться. А еще меня, кажется, вырвало, потому как ноздри наполнил характерный кисловатый запах.

— Малой, я сейчас воды принесу.

«Какая нахрен вода»! — захотелось прокричать в ответ, но я даже стона издать не смог. Лишь лежал и беспомощно пялился на тело своего обидчика, обтянутого черной кожей, с прорезями в районе груди. Только сейчас обратил внимание, что соски его были проколоты — два кольца: по одному с каждой стороны. Гребаный БДСМщик…

Василий Иванович вернулся быстро. Помог занять сидячее положение, и не спрашивая, влил холодной жидкости в горло. Распухший язык дергался, челюсть отказывалась повиноваться, поэтому добрая половина воды оказалась на мне.

— Еще?

Я лишь замотал головой. Запрокинув голову, ощутил затылком ровную поверхность стены. Пить не хотелось, ничего не хотелось… Просто сидеть с закрытыми глазами и судорожно втягивать в себя воздух. Прошлый раз так больно не было. В старой школе, засыпанной песком…

— Малой, посмотри на меня.

Чужие пальцы крепко схватили за плечи. Я открыл глаза и уставился на озабоченное лицо уборщика. Мерещится или Василий Иванович помолодел на добрый десяток лет. Исчезли складки на лбу, кожа вокруг глаз разгладилась, а сухое, вытянутое лицо приобрело округлые формы.