Жар под золой

— В гору? — вспылил он. — Я тебе сейчас кое-что расскажу, чтоб ты знал, как выглядит эта гора. В субботу я отказался возить штучный груз, и наш босс заявил мне: «Я никого не принуждаю. Но и мне никто не помешает сделать так, что первое число месяца для тебя будет последним». Вот до чего мы дожили, фактический король сегодня — это предприниматель, даже если он всего-навсего мелкая сошка с двадцатью машинами для развозки товаров. Я поехал в субботу, что мне еще оставалось? Опять сидеть и ждать... тебе это знакомо, мне тоже, поэтому и поехал.

В дверях появилась Клаудия, на ней была американская форменная блуза с тремя шевронами на рукаве. Оглядев зал, дочь направилась к нам. Посетители у стойки проводили ее взглядом.

Усевшись за наш столик, она заказала пиво.

— Чего ты? — без родительской нежности спросил я. Неприятно было видеть свою дочь в пивной.

— Дома невтерпеж. Я пришла пешком. Отец, у матери совсем сдали нервы!

Из-за громко зазвучавшей музыки разговаривать стало невозможно. Какой-то молодой человек пригласил Клаудию танцевать, она любезно отказалась.

Мы просидели еще часа три. Когда мы с Клаудией пошли к выходу, Франк воскликнул:

— Короли уже не короли!

— Что он этим хотел сказать? — спросила дочь, усаживаясь на багажник велосипеда.

— Ты же слышала, — крикнул я против ветра, — короли уже не короли!

* * *

Абитуриентки явились на выпускной вечер все как одна в белых бумажных платьях старомодного покроя. В вырезе платья кое у кого красовались орхидеи, некоторые девушки вплели цветы в волосы.

Хелен нарядилась в кирпично-красное платье, которое два года провисело в шкафу ненадеванным. На мне был темно-синий однобортный костюм в мелкую полоску, голубая сорочка и широкий галстук, расписанный красными цветочками. Я чувствовал себя втиснутым в корсет и двигался, словно проглотил палку. После первого вальса с дочерью я толкался среди празднично разодетых гостей, большинство которых видел впервые, так как никогда не ходил на родительские собрания, да и зачем — ведь дочь училась хорошо, если же и возникала необходимость посещения родителями школы, это улаживала Хелен.

Для школьного учителя библиотекарша более подходящий собеседник, чем каменщик с потрескавшимися руками.

Долговязый блондин в светло-гороховом костюме при темно-гороховой бабочке неразлучно танцевал с Клаудией, самозабвенно раскачивавшейся в его руках; один раз во время танца она задела меня, но даже не заметила, что это я. Молодого человека я встречал прежде, но помнил его смутно. Мне он не нравился.

— Ну что ты так смотришь? — спросила Хелен, внезапно появившаяся рядом, взволнованная и разгоряченная. Она познакомила меня с какой-то пожилой супружеской четой, о которой я запомнил лишь, что они владельцы обувного магазина в центре города. Когда они отошли, Хелен, кивнув на Клаудию, с гордостью сказала:

— Красивая пара. Не правда ли, как они хорошо смотрятся?

— Что это за дылда? — спросил я.

— Рупперт, он же у нас был несколько раз. Вон там стоят его родители, отец в белом смокинге, у них фантастическая вилла в Хоэнсибурге. Однажды меня пригласили туда на кофе. Не дом, а сказка. Отец — директор машиностроительного завода в Хагене... пойдем, я тебя представлю.

— Лучше не надо, — удержал я ее, — мне сейчас не до этого.

Ну что я мог ожидать? Каменщик, пожалуй, им не требуется, вряд ли нужен и шофер для развозки штучных грузов, которому приходится еще, как Франку, таскать по лестницам ящики и коробки.

— Что с тобой? Не кисни, пожалуйста. Я хочу радоваться, и у нас есть к тому повод. Мы не зря старались, Лотар, наши труды не пропали даром.

— Хелен, я тоже рад, но что особенного, если я спросил, кто этот молодой человек, ведь ты тут знаешь людей лучше меня... Странно только, что я ни разу не встречал Рупперта у нас дома.

Крепко, держа меня под руку, жена не сводила глаз с танцующей пары.

— Почему ты не видел его у нас? Да потому, что тебя никогда не бывало дома, — ответила Хелен через некоторое время. — Откуда тебе знать дочкиных друзей, если, кроме твоих стройплощадок, у тебя никаких друзей не было.

Каким тоном она это произнесла! Будто работа была для меня не что иное, как хобби, будто я только ради удовольствия стоял на лесах в жару и холод.

После танца Клаудия потащила за собой Рупперта прямо к нам.

— Отец, это Рупперт... господин Швингхаммер, — сказала она запыхавшись.

— Очень рад, господин Штайнгрубер. — Молодой человек пожал мне руку. Пожатие было крепкое, голос его звучал приятно.

Прежде чем я успел ответить, опять зазвучала музыка, и Клаудия потянула Рупнерта в буфет. Я видел, как молодой человек делал заказ и оба выпили по бокалу шампанского. При этом Рупперт обнял ее за плечи.

— Надо пользоваться праздником, Лотар, давай познакомлю тебя с родителями Рупперта. Может, его отец что-нибудь подыщет тебе.

— Я каменщик, Хелен, ты все время это забываешь.

— Ну и что? На машиностроительном заводе каменщики тоже нужны, — нетерпеливо ответила она.

— До Хагена далековато.