Жар под золой

Откуда Франк ее знает? Габи, правда, сказала, что она работала, кажется, в нашей прежней фирме. Но я ее там никогда не встречал: в контору я ни разу не заглядывал — мне хватало того, что Бойерляйн мозолил мне глаза на стройплощадке.

— Один чемодан и сумку пусть вернет, — сказал Франк, успевший хоть штаны надеть. Он сунул мне под мышки обе сумки, чтобы я мог нести и чемоданы, и поспешно, явно стремясь побыстрее выпроводить меня, распахнул дверь.

— Не думал я, что так все получится, передай ей это, — сказал он у порога, и я видел, что он говорит искренне.

Я шагал по Мариенкефервег, привлекая любопытные взгляды из-за гардин и штор, и размышлял: «Как попала эта особа в квартиру Франка? Где и каким образом он с ней познакомился?»

Чемоданы и сумки я положил у дверей дома Пфайферши и, не позвонив, пошел к себе.

Жена сидела в гостиной и читала. Подняв глаза от книги, она засмеялась:

— И еще говорят, что в нашем поселке ничего не происходит. Ну, посмотрела я на тебя из окна: ты тащился, как навьюченный осел! Вся улица на тебя глазела... Не обижайся, Лотар, понимаю, что ничего веселого тут нет, и все-таки хочется смеяться.

— А мне не хочется, — возразил я. — Если б ты увидела то, что недавно видел я... Ладно, оставим это.

Мы с женой поехали в город посмотреть выступление дочери с подругами.

На площади Старого рынка, у фонтана Блезербруннен, где выступало трио, я встретил Роланда. Несколько лет назад он возглавлял местную организацию нашего профсоюза, но года через два по непонятной причине ушел с этой должности. Одни предполагали, что Роланд сочувствует коммунистам, другие подозревали, что он собирается вступить в христианский союз. Как я после узнал от Хелен — а она рассказала мне об этом не без горечи, — истинная причина заключалась в ином: у Роланда была давнишняя связь с одной замужней женщиной, и, когда об этом пронюхали его товарищи, ему предложили прекратить связь либо оставить пост.

Роланд оставил пост.

— Пойдем выпьем? — предложил я. — Ну как ты, где работаешь, не видел тебя целую вечность, ведь последний раз мы, кажется...

— Работаю в Бохуме, на машиностроительном заводе, — ответил он и, обращаясь к своей жене, спросил: — Ты не против, если мы с Лотаром опрокинем по одной?

Жена кивнула.

Я отдал Хелен ключи от машины.

— Приеду на трамвае, потом расскажешь, как все прошло. — Я показал на игравшее трио.

Мы зашли с Роландом в пивную на Брюкштрассе; прислонившись к стойке, созерцали прокуренный зал.

— Сколько ты получаешь на машиностроительном? — спросил я без особого любопытства.

— Больше, чем трачу, — ответил он, и звучало это вполне правдоподобно. —А ты по-прежнему без работы?

— По-прежнему. Не знаю, Роланд, что-то на мне висит...

— Если бы ты тогда не влип с коммунистами, то давно был бы уже опять на коне...

— Каждый, случается, во что-то влипает, ты это лучше других знаешь, но я тогда не влип. Что с тобой, Роланд? Я тебя не узнаю. Ты же сам мне однажды сказал: нельзя что-то считать несправедливым лишь потому, что это делают коммунисты... А повышение платы за проезд в городском транспорте было несправедливостью, так как ущемляло только бедняков, остальные ездят на собственных машинах. И еще это несправедливо потому, что наши товарищи стали больше думать о выгоде, чем о людях.

Мы вспомнили о старых временах.

— Твой бывший шеф легко отделается, — сказал Роланд, — получит условно; пройдет несколько месяцев, и он учредит через подставное лицо новую фирму. Банкротства нынче стали выгодным делом, разумеется для тех, кто банкротство заранее планирует... Да, а ты оказался жертвой... Ничего, не унывай, скоро выйдем на пенсию, это меня и утешает; вот тогда я буду свободным человеком, и плевать мне на всю их возню.

Когда мы были уже на улице, он спросил:

— А ты не пробовал восстановиться в партии? По-моему, это вполне возможно.

— Нет, Роланд, и пытаться не буду. Не люблю, когда меня то прижимают к сердцу, то дают мне под зад коленкой.

— Неразумно, Лотар. В нынешнее время надо принадлежать к какой-нибудь группе, все равно к какой, евангелической или католической. Надо быть членом чего-то, иначе люди знать не будут, чего от тебя ждать, а это уже подозрительно.

У остановки трамвая он похлопал меня по плечу:

— Осенью у вас выборы, будут избирать нового председателя твоей местной партийной организации... то есть уже не твоей, ну, ты меня понял. Уговори Франка, чтобы он выставил свою кандидатуру.

— Франка? Но он же не годится для этого, у него сейчас одни бабы на уме.

— Нет, нет, он подходит. Особенно в связи с Северным поселком... Предоставлять это всецело городскому муниципалитету нельзя. Наш район должен сам что-то предпринять, и для этого Франк вполне подходящий человек.

Попрощавшись, Роланд перешел на другую сторону Борнштрассе.

К «островку безопасности» подъехал трамвай. Скрежет тормозов резанул уши, по телу пробежали мурашки. Это со мной всякий раз бывает.