Жара в Архангельске

— Думаешь, за деньги можно всё купить? — усмехнулась она, — Ладно, расслабься. Не возьму я твои бумажонки...

Но Салтыков ответить не успел, ибо в этот самый момент зазвонил его телефон.

— Да, Майкел! — ответил он, и лицо его внезапно вытянулось и побледнело. Через несколько секунд он молча нажал на отбой.

— Что? Что такое? — встрепенулась Олива, — Что с Майклом?.. Да говори уже, не тяни!..

Глава 27

Майкл проснулся перед самыми сумерками и не сразу понял, где он находится. Нос его был заложен, горло першило; однако, вспомнив всё, что было накануне, он почему-то радостно заулыбался.

«Да, точно — я же в Москве… — пронеслось в его голове, — Салтыков и Олива щас гуляют… А я сегодня гулял с Волковой...»

При воспоминании о Насте Волковой Майклу становилось радостно и грустно одновременно. Он вспомнил, как они под руку гуляли по Арбату, как сидели рядом в кафе, как у метро она поцеловала его на прощание — летучим таким, небрежным поцелуем с еле уловимым ароматом духов — и сердце его снова ухнуло куда-то вниз. Майкл ещё никогда в жизни никого не целовал, да даже не сидел так близко с девушкой… Олива не в счёт, она — своя, как рубаха-парень. Настя же совсем другое дело — от неё исходил какой-то непередаваемый, тонкий шарм, что заставлял сердце Майкла замирать жутко и сладостно. Всё было для него так необыкновенно ново — Москва, в которой он ни разу не был, эта белокурая девушка, подруга Оливы, с нежной кожей и щебечущим голоском, похожим одновременно на пение синиц и журчание ручейка. Её летучий поцелуй, обещающий всё и ничего. И, наконец, этот невероятно длинный день, в котором было столько приключений...

Майклу захотелось пить, и он, преодолевая болезненную слабость во всём теле, поднялся с кровати. Поставив на кухне чайник, он подошёл к окну. Дождливый московский день клонился к вечеру; уже кое-где зажглись в окнах огни. Майкл от нечего делать стал смотреть на окна соседнего здания; однако, еле успев с грустью подумать, что московские приключения подходят к концу, вдруг увидел нечто такое, что заставило его на мгновение забыть даже о Волковой.

Прямо напротив Майкла из окна соседнего здания, как в замедленном кино, плавно вылетел железный сейф и, сделав пируэт в воздухе, полетел вниз. Выбросивший сейф быстро вылез по балконам; ещё два человека схватили его, и все вместе скрылись внизу.

«Ничего себе!» — выдохнул Майкл, продолжая смотреть в окно широко раскрытыми глазами. На минуту ему показалось, что он сходит с ума: так нереально было то, что он сейчас увидел. До этого он видел ограбления только по телевизору. К тому же, у него снова разболелась голова и поклонило в сон, и Майкл лёг обратно в постель.

Проснулся он от стука в дверь. Ещё какое-то время он лежал с закрытыми глазами, собираясь встать, но в дверь колотили так, что, казалось, собирались сорвать её с петель.

— Андхей, это ты? — зевая, отозвался Майкл, — Щас, щас откхою!.. Дай тхусы-то надеть, чёхт...

Однако, к великому изумлению Майкла, в дверь стучал вовсе не Салтыков. Открыв дверь, будучи в одной майке и трусах, Майкл невольно отступил назад.

— В чём дело?.. — растерянно спросил он, увидев на пороге своего номера портье, двух милиционеров и ещё какого-то человека.

— Мы должны всё здесь проверить и снять отпечатки пальцев, — последовал ответ, — Кроме вас кто ещё проживает в этом номере?

— Ещё мой дхуг, но он сейчас гуляет с девушкой...

— Позвольте ваши документы.

Майкл протянул свой паспорт.

— Друга с девушкой тоже желательно бы вызвать, — сказал милиционер.

— Для допхоса? Мы задехжаны? — бледнея, спросил Майкл.

— А что вы так нервничаете, молодой человек? — подал голос человек в гражданском, въедливо глядя на Майкла.

— Я не нехвничаю… Пхосто мы не имеем к этому огхаблению никакого отношения...

— А разве кто-то говорил про ограбление? — Майкла тут же поймали на слове.

Следователь сел на диване поудобнее.

Разговор предстоял быть долгим.

Глава 28

Салтыков подозвал официанта и попросил принести счёт. Окинул взглядом еду на столе, которую они так и не успели съесть: два больших блюда с цыплёнком табака, шашлык, сёмга, салаты, коньяк… Всё это обошлось ему в семь тысяч рублей. Неужели это добро так и пропадёт? Совершенно забыв о приличиях, Салтыков с жадностью набросился на еду, судорожно запихивая себе в рот цыплёнка табака вперемежку с салатом и сёмгой. Презентабельные мужчина и женщина за соседним столиком презрительно покосились на него.

— Пошли! — прошипела Олива, хватая его за рукав.

Салтыков, ещё недавно учивший Оливу правильно держать вилку и нож за столом, а теперь сам больше похожий на голодного представителя племени мумбу-юмбу, никак не мог оторваться от стола, и Олива кое-как выволокла его из ресторана. Рот его был набит до отказа, руки все перепачканы в жире и в салате; и при этом он ещё умудрялся жадно обгладывать ногу цыплёнка-табака.

— Смотри, не подавись! — презрительно бросила Олива.

— Угу-угу, — пробубнил Салтыков с набитым ртом.

— Я с тобой больше никуда не пойду, понял? Мне стыдно с тобой ходить! Тебя что — год не кормили, что ли?