Жаркие летние ночи

Утром он был в таком состоянии, что вспомнить особенности пейзажа было делом непростым. Но расщепленная то ли ударом молнии, то ли чьим-то шальным топором ива, которая раскинулась в две стороны и теперь росла в два ствола, показалась приметной.

Костя слез с велосипеда, спустился к самой воде. Ближайший островок выглядел знакомо. Помня про брод, раздеваться Костя не стал, только кеды на берегу оставил – поблизости вроде не было никого, и шагнул в воду.

И тут же окунулся в нее весь, с головой. От неожиданности он чуть не наглотался, заработал руками и выплыл на поверхность. Но дна под ногами не было. Ни тем более брода. Костя проплыл чуть дальше, но вместо этого попал в холодное и быстрое течение, которое стало сносить его в сторону.

– Черт-черт-черт, – пропыхтел он и стал грести к берегу, выбираясь со стремнины.

Слава богу, ему хватило ума сегодня надеть футболку и шорты, а не джинсы, которые, намокнув, только сковывали движение.

Заветные кеды на берегу то приближались, то, кажется, удалялись. Костя уже начал выбиваться из сил, пару раз даже глотнул воды, пока на очередном гребке не ударил рукой по коряге под водой, за которую тут же уцепился и, наконец, смог подтянуть себя к берегу.

Кое-как выбравшись на сушу, он упал на спину и, тяжело дыша, уставился в небо, по которому плыло одинокое, рваное, невесть откуда взявшееся облачко, формой напоминающее отпечаток копыта.

В голову лезло странное – про Водяного, который тоже хотел Костю утащить, а Вася ему не дал.

– Василек? – едва слышно, на пробу позвал Костя, не шевелясь.

Ничего не произошло.

Никто не отозвался, не пришел на помощь. Костя немного отдышался и сел, с силой потер лицо и глядел на реку. Теперь он ясно видел течение, которое просто не заметил, будучи уверенным, что там брод. За такую глупость чуть не поплатился жизнью, и никакой Водяной тут был не при чем. Только наваждение, которое никак не отпускало Костю.

В общем, Полароид было жаль, за ним теперь разве что на лодке было плыть, но эту мысль он пока от себя отогнал. Хватит с него необдуманных поступков.

Костя вернулся к велосипеду и обнаружил, что теперь у него дрожат не только ноги, но и руки после этого заплыва. Пришлось второй раз за день, как дураку, идти и катить велосипед рядом. Но благо за обратную дорогу одежда высохла.

В общем, бездарно как-то день прошел. Вечером Костя устроился в своей комнате под лампочкой и вернулся к Булгакову.

Маргарита как раз облетела Москву на метле, а потом…

– Какова вероятность, что Булгаков видел когда-то то же самое, что я этой ночью? – спросил он Семена, растянувшегося на его вытянутых ногах.

Кот посмотрел на него с таким выражением, что Костя пожалел, что спросил. Не хватало к нечисти обнаружить еще у себя дома дальнего родственника кота Бегемота.

Но описание посвящения Маргариты в ночь Шабаша очень походило на то, что видел Костя. Даже эти козлоногие товарищи. Особенно они.

Закрыв книжку и погасив свет, Костя пытался уснуть. Но крепкий сон не шел, вместо этого в голове играла мелодия, услышанная у костра, в памяти метались картинки ведьм, то Купалинских, то булгаковских. Когда ему приснилось, как Вася снова его целует, глубоко и горячо, он вскинулся и проснулся. Кота в ногах не было, на дворе надрывался петух, чтобы ему пусто было.

Но двое суток без сна были внушительным багажом, придавившим попытки петуха поднять его ни свет, ни заря. Костя смог уснуть ещё почти на три часа. Кажется, ему снова приснилось что-то связанное с Купальской ночью, и, хотя деталей Костя не помнил, не мог отделаться от назойливого осадка мыслей, грозящего перерасти в головную боль.

– Костя, ты в порядке? – спросил дед, когда Костя завтракал.

Сам он тут же рядышком паял какую-то плату из телевизора, чтобы вечером бабушка не пропустила свой сериал. Он поглядывал на внука временами и видел, что тот какой-то рассеянный – на хлеб вон вместо масла горчицу намазал и даже не заметил. А у бабки горчица злая, ядреная.

Ответил Костя кашлем – как раз куснув свой бутерброд. Утерев выступившие слезы, он посмотрел на кусок хлеба и поспешно хлебнул чая.

– В порядке, дед, а что? – ответил он, стараясь звучать как можно более правдоподобно. Но дед отложил паяльник и прищурился на него. На миг Косте показалось, что тот его насквозь видит. Он смутился и стал счищать с хлеба щедрую порцию горчицы. Одно дело, когда ее в меру, и совсем другое, когда слой в полпальца толщиной.

– Это ты мне скажи – что, – предложил дед Митя, подперев голову рукой. – На празднике случилось чего? Или вчера опять с деревенскими что-то не поделили?

Костя помотал головой, из чистого упрямства доел бутерброд, но аппетит пропал, так что он отодвинул тарелку. Врать деду не хотелось, а как спросить, не сошел ли он с ума, Костя не знал.

– Я просто сплю что-то не очень, – сказал он, что в целом было правдой. – Ерунда снится всякая. Скажи дед, а тут водится какая-нибудь нечисть? Ну, ведьмы там? – зашел он немного с другого конца.