Жатва Дракона

ПОХУДЕВШИЙ МАРШАЛ отправился в Италию со своим окружением, а Робби остался договариваться с его подчиненными. Эти джентльмены были настолько вежливы, насколько это было возможно, и отвечали на все вопросы, кроме тех, которые были важными. Они обещали навести справки, но никогда не давали ответов, и стало ясно, что они больше не собираются приобретать самолёты Бэдд-Эрлинг и не имеют права что-либо решать. Они просто "вешали лапшу на уши". Робби сказал сыну, что эти двое могут продолжать играть в свои игры. Он поедет домой и применит те же методы к техническим специалистам, которых Der Dicke держал в Ньюкасле.

Он предложил сделать остановку в Лондоне и еще раз попытаться с тамошними вояками. У них наверняка были веские причины опасаться, и тот факт, что Робби приехал из Берлина, должен был усилить их беспокойство. Ланни поедет с ним? Ланни ответил, что ничем не сможет помочь, и что он узнал о кое-каких картинах в Данциге, что, возможно, стоит их посмотреть. Кроме того, он хотел встретиться с Гитлером, если возможно, узнать, был ли он доволен купленными картинами, и предоставить ему возможность попросить еще. Робби сказал: "Береги себя, ездя в такую непогоду".

Перед отъездом у промышленника янки состоялся еще один разговор с экспертами Люфтваффе, и результат заставил его разозлиться еще больше, чем когда-либо. "Они думают, что дурят меня", – сказал он и добавил: "Возьми меня покататься". Это означало, что у него есть что-то важное, что сводит его с ума. Когда они были в Тиргартене на пустой дороге, Робби сказал: "Остановись и осмотри багажник и под задним сиденьем". Автомобиль стоял в гараже отеля, и у Робби несколько раз возникал вопрос, есть ли у нацистов какой-то записывающий аппарат, который можно было бы спрятать внутри или под машиной.

Ланни произвел обыск, но ничего не нашел. И когда они поехали дальше, отец открыл свои заботы: "Хотел бы я знать, есть ли какой-нибудь способ овладеть одним из этих новых нагнетателей".

"Черт возьми!" – воскликнул сын. – "С чего это ты придумал?"

– Ты понимаешь, я бы не думал об этом, если бы не заплатил за него Герингу полную стоимость и, возможно, дважды.

– Конечно, я это знаю.

– Я хочу это, потому что я имею на это полное право, и все, что я слышал, заставляет меня поверить, что эта вещь работает по новому принципу и может быть очень важной. Я уверен, что Геринг не рискнул бы порвать со мной, если только это было не так. Я готов отдать до сотни тысяч марок за одну из его новых моделей.

– Это много денег. (Это было около сорока тысяч долларов.) Ты не знаешь, как это сделать?

– Я подумал, что ты, возможно, знаешь адрес кого-нибудь из тех красных, с которыми ты встречался здесь.

– Номер не пройдет, Робби! Ты знаешь, я давно бросил все это. Одна из причин этого заключалось в том, что я понял, как это тебя беспокоило.

– Всё так, и я не хочу, чтобы ты взялся за это снова. Но если ты найдешь кого-нибудь из этих людей и дашь ему достаточно денег, чтобы приехать в Ньюкасл, то я смогу разобраться с этим, и в любом случае ты не будешь в этом участвовать.

Такой подход не так сильно удивил Ланни. Поскольку он знал, что его отец всю жизнь работал по принципу, клин вышибают клином. Ланни объяснил: "Все эти люди смотрят на меня как на отступника. Они должны были прочитать в газетах о моей дружбе с Гитлером и Герингом, и они могут даже подумать, что я предал их гестапо. Их арестовали, а некоторых убили, и ты можешь быть уверен, что остальные не рекламируют своё местонахождение".

– Я все это знаю, и, может быть, мне придется привлечь Боба Смита к этой работе. Пусть найдёт пару хороших старомодных американских гангстеров, которые приедут и сделают для меня эту работу. Но если ты подумаешь над этим, то можешь вспомнить о человеке, который ненавидит нацистов и будет рад заработать немного денег, чтобы бороться с ними.

– У меня есть имя, но я не уверен, смогу ли я найти этого человека, и, что он рискнёт взяться за это дело. Знаешь, с нацистской точки зрения это была бы государственная измена, и ему за это отрубили бы голову топором.

– Нет сомнений, и я не хочу, чтобы ты вмешивался в это. Тебе не нужно ничего говорить человеку, даже не признаваться, что ты знаешь, в чем дело, просто дай ему деньги на поездку и сверху, и пусть он получит туристическую визу и приедет в Ньюкасл.

"Я подумаю над этим", – пообещал Ланни. "Нам нужен пароль, чтобы человек мог идентифицировать себя".

Вокруг них были газоны и красивые деревья знаменитого парка Берлина. Робби сказал: "Скажи ему 'Тиргартен' ".

Сын подтвердил, а затем добавил: "Если я напишу тебе, что у меня не было возможности посетить Тиргартен, ты поймешь, что я не смог найти человека, и, что я был вынужден бросить это занятие''. Ланни привык к подобным кодам со времен до начала мировой войны, когда его отец носил пояс, который скрывал длинный список слов, которые он использовал при общении с дедушкой Бэддом с Оружейных заводов Бэдд.

II