Жажда

Качественный экономический рост возможен только на основе рыночных механизмов и благодаря частной предпринимательской инициативе. Государство может этому способствовать, направлять отдельные сектора, но оно не в силах заменить законами и постановлениями труд, инициативу и ответственность десятков миллионов людей. Любой результат, достигнутый за счет массированного вмешательства государства, чреват долгосрочными проблемами. Можно централизованными усилиями создать ту или иную отрасль с нуля: завезти оборудование, обеспечить новым производствам режим благоприятствования. Но каковы будут у всего этого перспективы? Выстроив отрасль, государству надо будет ее развивать, потом поддерживать, потом спасать. А те, кто сегодня требует такого «государственного» подхода и кричит «даешь!», будут воротить нос от неконкурентоспособной отечественной продукции. Вот что будет, если не заложить в основу всего этого процесса напряженный труд людей, страстное желание менеджеров и работников стать лучшими в мире. Но есть ли сегодня в стране это желание и эта страсть? Есть ли они у нас и, что важнее, в нас? Или существует одна только слепая вера в то, что если «неправильную» руку рынка заменить «правильной» рукой государства, то сразу все наладится само собой и без особых усилий? Я не раз повторял, что верю и знаю: мы можем работать очень хорошо. Как говорится, не хуже, а даже лучше немцев. Но, будучи совладельцем компании, одного из российских лидеров по производительности труда, скажу: мы пока не слишком много для этого делаем. Да, можно и нужно требовать от Центробанка смягчения денежной политики, а от правительства – более осознанной политики промышленной. Но если не будет кратного роста эффективности труда, то все это не имеет смысла. Процветание страны создается не эмиссией и не указами – оно создается трудом людей. Других источников благосостояния страны не существует.

Я далек от того, чтобы обвинять российское общество в инертности и пассивности. Мы находимся в ситуации, когда внешние условия никак не способствуют новому витку реиндустриализации. Американский экономический историк Роберт Бреннер в своей книге «Экономика глобальной турбулентности»^[9] показал, что с конца 1960-х – начала 1970-х годов мировая экономика ступень за ступенью опускалась на все более низкие уровни рентабельности промышленности со все более низкими темпами роста производительности труда. Уже тогда, с послевоенного восстановления индустрии Западной Европы и Японии, началась нарастающая конкуренция избыточных с глобальной точки зрения региональных блоков промышленного капитала. Позже к ней подключились новые индустриальные страны Восточной Азии, а с началом форсированного развития Китая ситуация и вовсе стала предельно острой. Так, по данным Бреннера, в период с 1973 по 2000 год производительность труда (ВВП в расчете на час отработанного времени) в среднем росла всего лишь на 1,2 % ежегодно. Это менее половины от показателя периода с 1948 по 1969 год (2,5 %) и едва достигает половины среднегодового роста производительности за 90 лет с 1890 по 1980 год (2,3 %).

Таков глобальный тренд, в котором России приходится маневрировать. Понятно, что, когда и старожилы, и новые технологические лидеры мировой промышленности, несмотря на многолетнюю колоссальную финансовую накачку, испытывают проблемы с долгосрочной рентабельностью, говорить о форсированной реиндустриализации России приходится как минимум с большой осторожностью. Слишком велик риск нагрузить государственные финансы заботой о выращивании отраслей, которые в международной конкурентной борьбе не имеют перспектив. Поэтому смысл имеет только опора на уже существующих лидеров – частные компании, которые способны расширять бизнес, руководствуясь своим пониманием рынков и исходя из собственных расчетов отдачи на инвестиции. Хорошо это или плохо, но это действительно единственный (за исключением ВПК и подобных эксклюзивных сфер) путь для промышленного развития сегодня.

Но у этой проблемы, как всегда, есть обратная сторона – возможность. Шанс построить экономику завтрашнего дня. Пока Китай осуществляет массовую индустриализацию, пока Европа пытается трансформировать национальные экономики в нечто цельное, сохранив при этом массу старых производств, Россия может (и должна) готовиться к будущему укладу, в котором избыточные для мирового хозяйства блоки основного капитала в промышленности отомрут. То есть развивать те отрасли и сектора индустрии, в которых мы действительно сильны, где наши конкурентные преимущества устойчивы в долгосрочной перспективе, где мы либо имеем решающий технологический отрыв или уникальные природные ресурсы, либо способны контролировать рынки, либо имеем промышленных игроков мирового уровня. «ТехноНИКОЛЬ» и сфера ее деятельности подходят под все перечисленные параметры – значит, корпорация имеет прекрасные перспективы развития.

Если мы как нация на что-то претендуем в мире, то самое время встряхнуться и засучить рукава – всерьез и надолго.