Жажда

Я кашлянул, прочистил горло. То, о чем я собирался попросить священника, могло показаться ему, мягко говоря, довольно странным.

– Святой отец, не могли бы вы раздеться?

– Простите? – Отец Василий недоуменно обернулся ко мне. – Я вас правильно понял?

– Полагаю, что да. Разумеется, ввиду сложившихся обстоятельств я могу принудить вас это сделать, но мне хотелось бы, чтобы все произошло добровольно.

– С какой целью вы требуете от меня этого?

– Мне известно, что человек, подозреваемый в убийстве, имеет на теле рисунки или татуировки в виде крестов, – объяснил я. – Мне необходимо убедиться в том, что у вас их нет. Или же они есть.

Несколько секунд отец Василий молчал, затем едва слышно произнес:

– Вы хотите, чтобы я раздевался при даме?

– Ни в коем случае, – ответил я. – Доктор Мериме осмотрит вас в соседней комнате, а я пока потолкую здесь с этой молодой особой, – я взглянул в сторону Вирджини Лювье.

Она поджала губы и недовольно буркнула:

– Я вам все рассказала!

– Отнюдь, сударыня. Я еще не знаю, как вам стало известно о запретной связи отца Василия с горничной мадам де Тойль.

– Мария сама рассказала ей, – ответил священник, выходя с доктором в другую комнату. – Наивная душа! – добавил он и горько усмехнулся.

– Дура она была! – презрительно отрезала Вирджини Лювье. – Я ей так и сказала: «Зачем тебе этот ненормальный старикашка?» А она мне начала плести про любовь и о том, как вдохновенно он читает проповеди. Тьфу, и больше ничего!

– Вы были подругами? – спросил я.

– Я так не сказала бы. Иногда болтали о том о сем, не более того.

– Стало быть, Мария Журавкина рассказывала о своей связи с отцом Василием направо и налево?

– Нет, зачем же? – удивилась Вирджини. – Просто однажды она обронила записку, а я подняла. То есть я не видела, как она выпала у Марии из корзинки, – поспешно добавила горничная, – и поэтому развернула, хотела посмотреть, что это за бумажка. А там написано: «Дорогая, жить без тебя не могу» и прочее в том же духе. Мария увидела, как я читаю, выхватила этот листок из моих рук и покраснела вся как тот вареный рак. Я к ней и пристала: кто да что? Она поначалу-то отпиралась, а потом и говорит: поклянись, мол, что никому не расскажешь! Я божиться не стала, потому как грех это, а слово дала. Вот Мария мне и рассказала, что священник наш – ее любовник. Уже не один месяц. Как там и что у них сложилось – про то не ведаю, а встречались они здесь вот, в этом самом доме. Так мне Мария говорила, а она бы врать не стала, не такая была. Ну, так вот, я и не говорила никому, как обещала. А когда бедняжку нашли мертвой, подумалось мне, что это дело рук отца Василия. – Вирджини Лювье помолчала. – Хотела в полицию идти, а потом рассудила… ну, в общем…

– Вы девушка не обеспеченная, и лишние деньги вам не помешают, – подсказал я.

– Вот именно, господин следователь, – подтвердила Вирджини мою правоту.

– А вы знаете, что совершили преступление?

– Это какое же? Я вроде никого не убивала.

– Оно называется шантаж, – пояснил я.

– Это что же такое?

– Вы требовали денег за то, что сокроете от следствия важные сведения. За это положено до полутора лет тюрьмы.

Вирджини ахнула.

– Не может того быть!

Я покачал головой.

– Увы, закон неумолим. Впрочем, решать вопрос о наказании будет судья. Мое же дело передать вас прокурору. Придется вам, сударыня, провести эту ночь в камере.

Вирджини Лювье побледнела. Мне на какой-то миг показалось, что ей сейчас сделается дурно.

Тут распахнулась дверь, в комнату вошли отец Василий и Мериме.

– Ничего нет, – сказал доктор, отвечая на мой вопросительный взгляд. – А что у вас?

– Вымогательство, – ответил я. – Придется препроводить мадемуазель в местную тюрьму.

– Печально, – заявил Мериме и покачал головой.

– Поделом ей! – констатировал отец Василий с немалой долей злорадства, вроде бы не свойственного священникам.

– Но и ты не отвертишься! – злобно прошипела Вирджини Лювье, с ненавистью глядя на него. – Все узнают, что ты путался с Марией! Хорош священник, нечего сказать! – Она истерично расхохоталась.

Отец Василий побледнел, вид у него был растерянный.

– Послушайте, господин следователь, а нельзя ли не предавать это дело огласке? – проговорил он севшим голосом. – Я не стану подавать заявление на… эту женщину.

– Вот ты теперь как заговорил! – воскликнула Вирджини Лювье.

– Будешь держать рот на замке, если господин Инсаров тебя отпустит? – процедил священник, с омерзением глядя на нее.

– Я не обещал никого отпустить, – напомнил им обоим.

– Прошу, нет, умоляю! – Вирджини Лювье бросилась на колени, из глаз у нее брызнули слезы.

Отец Василий презрительно скривился и отвернулся от нее.

– Думаю, мы можем не предавать дело огласке, если вы дадите показания. Правдивые, я хочу сказать.

– Конечно, господин следователь, мы все расскажем! – заявила Вирджини Лювье, поднимаясь.

– Я готов выложить все, что знаю, – сказал священник. – Премного вам благодарен, – добавил он.

Было заметно, что батюшка пытается взять себя в руки.