Жажда. Роман о мести, деньгах и любви

Мы состоим из клеток, которые непрерывно делятся, и постоянство клеточного деления есть залог протекания жизненного процесса. У детей клетки делятся с сумасшедшей скоростью, но чем старше мы становимся, тем медленнее идет этот процесс постоянного самовоспроизведения. ДНК убивают обстоятельства нашей жизни: обычный загар играет для нее роль ковровой бомбардировки, последствия которой долго ликвидируются организмом. Клетки умирают, оставляя все меньше потомства, и однажды перестают делиться совсем. Именно в этот момент запускается механизм смерти, и ничего уже нельзя поделать на этом этапе: человек непременно умрет, потому что не было и нет средства, позволяющего остановить процесс смерти. Поиски философского камня, на основе которого можно приготовить эликсир вечной жизни, люди ведут несколько веков. Многие даже поплатились за это собственными жизнями: кто-то взошел на костер, кому-то отрубили голову, кого-то умертвили иным способом – смерть не желает раскрывать своей главной тайны. Да и человек не всегда желал знать больше. Люди вообще мало изменились со времен костров инквизиции: чего они не знают, того не понимают, чего не понимают, то им не нравится, а что им не нравится, то они преследуют. Главная тайна смерти в том, что и она не вечна, как нет в этом мире ничего вечного, кроме жизни, данной Создателем. Случится ли всемирная катастрофа после того, как в Землю врежется астероид размером с Австралию? Пожалуй, ответ категоричен и сух. Случится. Но и тогда на истерзанной планете останется жизнь. Останется в самом маленьком своем проявлении – в бактериях, останется для нового Возрождения. У жизни всегда больше шансов, вот почему она сильнее смерти. Жизнь появилась раньше, смерть же вползла в мир благодаря непристойному поведению и склочным характерам Авеля и Каина – двух братьев, младший из которых выбрал для своей жертвы Богу дровишки посуше.

Японский батискаф «Кайко» поднял со дна Марианской впадины секрет вечной земной жизни. Бактерии, найденные в морском грунте, имели возраст, исчисляемый миллиардами лет, и процесс деления их клеток никогда не замедлялся. Они словно пришли из космоса вечных воможностей вместе с Богом, они прошли вместе с ним сквозь хаос, они были спрятаны в самом недоступном месте Земли, ожидая своего часа. Их время пришло, когда образцы находок были доставлены в Токийский университет и тамошние генетики принялись за исследования. По достижении первичных результатов эксперимент немедленно засекретили: находка слишком рано себя обнаружила. Человечество не готово к бессмертию, Земля перенаселена, нет места под Солнцем и всем ныне живущим. Посмотрите в сторону Китая! Если же удлинять жизнь человеческую, то как, спрашивается, прокормить всю эту ораву с ее капризами, амбициями и желанием взаимного уничтожения, которое все еще является чуть ли не самым сильным человеческим желанием, многократно превосходящим любовь!

Ученый из России с редким мифологическим именем Агамемнон считался выдающимся генетиком не только в родном Томске, но и в Москве, и вообще в Союзе. Не найдя приложения своим талантам в собственном отечестве, он вскоре после открытия границ уехал из страны, где профессора и доктора наук, академики, вынуждены были торговать на базаре китайским ширпотребом для поддержания существования. Он работал в лабораториях Америки и Европы, где сделал ряд значительных для генетики открытий, он был в составе знаменитой группы, расшифровавшей геном человека. Он чуть было не получил Нобелевскую премию, но его обошли более проворные дельцы от науки, и Агамемнон Порфирьевич, затаив обиду, принял давнишнее предложение и, наконец, перебрался в Японию. Сейчас уже и не вспомнишь, когда и где именно пересеклись пути генетика и финансиста, – кажется, это было на каком-то приеме в Гарварде, куда Мемзер попал совершенно случайно и очень неуютно чувствовал себя среди всех этих яйцеголовых. Да-да, разумеется, он приехал в Бостон повидать брата, и тот затащил его на прием в честь Британского королевского общества, а может, и наоборот – это Британское королевское общество устроило торжество по какому-то поводу. Да это и не главное – главное то, что кто-то представил Мемзера и Агамемнона и меж ними завязалась беседа на родном языке. Вспомнили Москву, нашлись, как водится, общие знакомые. Мемзера (с вполне конкретной целью) всегда интересовала генная инженерия, он был потенциально готов финансировать научные проекты в этой области и предложил Агамемнону возглавить частную лабораторию:

– Здесь Америка, здесь этим можно заниматься. Никто не объявит шарлатаном и не сошлет в Сибирь.

– Зачем вам это? – удивился генетик. – Вас занимает что-то конкретное?