Жажда. Тёмная вода

— Что за вздор! — воскликнул Мейерхольд. — Я честный человек, ученый.

Встал Трофимов.

— Попрошу сторону обвинения не перебивать свидетеля. Они его намеренно провоцируют.

Иван Иванович кивнул Бате, тот кивнул в ответ.

— Продолжайте, — сказал губернатор.

— Ну, я вышел на поверхность, увидел весь этот кошмар. Пустые улицы, ржавые машины, и никого. Первое время не знал, что делать. Боялся, что остался единственным выжившим, — он вздохнул. — Потом ночью увидел зарево со стороны кольца, ужасно обрадовался. Пока добирался сюда, меня дважды чуть не убили эти животные мутанты. А когда увидел людей, живущих полной жизнью, как будто и не было катастрофы, сразу разрыдался от счастья, — он прервался, театрально утирая слезы с глаз. — Меня не приняли в общины, поэтому я стал вольнонаемным, работал подсобным рабочим в Гуме и Кремле. На воду и еду зарабатывал, большего мне и не нужно было, ведь я теперь жил среди людей.

— Виктор Мейерхольд — пример того как честный, умный человек столкнулся один на один с несправедливостью нашего мира, — добавил Трофимов. — И оказался брошен, никому не нужен. Когда Великий князь узнал о его трагической судьбе, он немедленно распорядился принять его в Гортранс.

— Ты когда — нибудь видел этого человека? — громко спросил Батя у Кобальта.

— Он напал на моего напарника, пытался отобрать флягу с водой. Предлагал купить ерша.

— Клевета! — заявил Трофимов. — Они пытаются очернить свидетеля.

— Покажи руки и зубы, — обратился к Мейерхольду Кобальт.

Мейерхольд нехотя подчинился — выставил ладони на свет, открыл рот.

— Цианоз кожи и черные зубы, — произнес Кобальт, удовлетворившись увиденным. — Признак долгого сидения на ерше. Уверен, если поспрашивать у других бомжей возле библиотеки Ленина, они подтвердят, что он никакой не работяга ученый, а варщик и сбытчик этой гадости.

— Фуфло гонишь, гнида! — злобно выкрикнул Мейерхольд.

Иван Иванович от удивления выпучил глаза. Трофимов указал Мейерхольду жестом — помалкивать.

— Чем опасно это вещество? — спросил жрец Ямс. — Насколько я слышал, оно помогает отсрочить обезвоживание.

— Это наркотик, — пояснил Кобальт. — Люди сходят от него с ума, видят галлюцинации, могут напасть на близких и даже убить их, а потом ничего не вспомнить. Я такое видел многократно. От долгого употребления мозг полностью атрофируется.

Трофимов замахал руками.

— Уважаемые судьи трибунала, напоминаю, что перед нами свидетель, а не обвиняемый. Мы рассматриваем дело об убийстве наших граждан, предлагаю вернуться к рассмотрению, по существу.

Судя по тону, постановке голоса и уверенности, Трофимов — бывший адвокат, не иначе.

— Они предложили ему место дружинника, а взамен попросили придумать эту ложь. — сказал Батя. — Любой бы человек на его месте согласился бы.

— Как ты смеешь обвинять меня во лжи! Ты сам погряз в ней давным — давно. — взревел Суворов.

— К порядку! Господа! — вмешался Иван Иванович.

— Я не собираюсь больше слушать это! — Батя встал. — Весь этот цирк только ради того, чтобы изолировать сталкеров и лишить нас заработка. Уважаемые судьи Трибунала, мы люди и честно выполняем свою работу, благодаря которой все вы пользуетесь благами прошлого. Мы не претендуем на чужое, но и не позволим отобрать у нас наш стакан воды. Все эти обвинения ложные, прошу вас снять их немедленно и наказать Гортранс за клевету.

— Я все видел! Это ты сделал! Ты! Он все врет! — Мейерхольд сорвался на крик и забился в истерике — глаза его стали безумными, изо рта летели слюни.

Трофимов бросился его успокаивать, но тот орал будто одержимый. В зал вошли гвардейцы, подхватили Мейерхольда и вывели в коридор.

Повисло молчание. Судьи Трибунала переговаривались вполголоса.

— Я согласен, что свидетель не вызывает доверия, — заговорил Ленни К спокойным тоном. — Из — за ерша у него могло случиться помешательство. Я знаю, о чем говорю, мы используем ерш в изготовлении некоторых дешевых напитков. А по существу обвинения могу сказать вот что, напасть на дружинников, мог кто угодно. Мы даже не знаем, мертвы ли они. Возможно, они просто сбежали.

Жрец Ямс кивнул и сказал:

— Поддерживаю. Обвинения выглядят неубедительными.

Суворов смотрел в стол, лицо у него стало пунцовым.

— Ну что ж, господа, предлагаю проголосовать за полное снятие обвинений, — произнес Иван Иванович не слишком довольным голосом.

Батя удовлетворенно улыбнулся, стукнул слегка локтем Кобальта, мол, мы победили.

Внезапно резко распахнулись двери, вбежал, задыхаясь, дружинник и стал что — то говорить на ухо Суворову.

— Напоминаю, что на трибунале необходимо озвучивать всю информацию судьям, — сказал Иван Иванович.

Суворов кивнул вошедшему, и тот быстро удалился.

— У нас появились новые доказательства, — сказал князь, поднявшись на ноги.

Дверь снова открылась, в зал вошли люди с носилками. Поставили на пол, сняли накрытые сверху пледы. Под ними два обезображенных тела.

Жрец Ямс выдавил из себя нечто невнятное, похожее на рвотный позыв, и закрыл нос от резкого запаха. Ленни К подошел ближе, чтобы рассмотреть тела.