Жажда. Тёмная вода

— Иди обратно, — сказал Кобальт.

— Ей больно, — процедил Локус сквозь слезы.

— Эта тварь убила много людей. Она заслужила смерть.

— Человек поместил ее сюда, — Локус вытер слезы и медленно пошел в обратном направлении.

Кобальт направил пистолет твари в голову. Будто понимая, что ее дни сочтены, она послушно закрыла глаза.

Выстрел.

Он задержался, чтобы осмотреть кости. Были ли эти несчастные живыми или уже мертвыми? И как судьба занесла их сюда?

Даже через столько лет после катастрофы этот проклятый мир продолжает удивлять.

* * *

Они двинулись по коллектору в сторону Москвы — реки. На протяжении всего пути люки, ведущие на поверхность, были наглухо заварены, лестницы выкорчеваны с корнем. Изредка попадались ошметки одежды, личные вещи: расчески, украшения, часы, неработающие фонари. Тот, кто распорядился прорыть тоннель в коллектор, сделал это не ради эвакуации первого лица, а для совсем иных целей. Догадка подтвердилась, когда у перехода в центральный коллектор, они уперлись в решетку. Стальные прутья толщиной с большой палец глубоко погружались в бетонные стены. Ни двери, ни калитки — не единой возможности пройти.

— Вот черт, — Грудинин толкнул решетку. — Такую не вскрыть. Надо возвращаться.

— Сунемся обратно — нас пристрелят, — сказал Морошка, тяжело присаживаясь на мокрый пол.

— Пойдем дальше против течения, вдруг там есть открытый люк, — Грудинин прикидывал в уме, как долго займет путь назад.

— Его там нет, — сказал Кобальт, разглядывая прутья решетки в поиске возможного изъяна.

— Откуда ты знаешь? Ты ведь там не был.

— Потому что знаю.

Грудинин недовольно фыркнул.

— Убегать от нее было бесполезно, — сказал Локус. — Она всегда догоняла. Это не ее вина, ей нужно было что — то есть.

— О чем ты говоришь вообще? — спросил Грудинин.

— Мы в охотничьем вольере, — сказал Кобальт, оглядывая коллектор. — И выход отсюда только один — сломать стену вольера.

Грудинин тяжело вздохнул, уселся на пол и закрыл руками лицо.

— Я думал моей карьере пришел конец, когда стал показывать со сцены фокусы с монетой, — он нервно усмехнулся. — Вот настоящий конец. Если и выберусь каким — то чудом отсюда живым, Кремль объявит на меня охоту. Ни одна община не разрешит мне выступить… Что ж мне теперь, умирать от жажды? — он помолчал. — Ничего, нормально, и не такое переживал. Вроде в Питере тоже научились воду производить. Что скажешь, Морош, двинем в Северную столицу? На полторы тысячи фляг купим достаточно воды и исправную машину, пару охранников из Гума наймем…

Кобальт взял в руку гранату, взглянул на решетку, потом на остальных.

— С ума сошел? — буркнул Грудинин. — Хочешь завалить всех нас здесь?

— Коллектор выдержит, — ответил Кобальт.

— Ну вот опять. Опять поверить тебе на слово. Нет уж. Хочешь подыхать, пожалуйста, но только без нас. Морошка, пошли, найдем другой выход.

Грудинин резко поднял парня на ноги. Тот вскрикнул от боли.

— Прости, прости. Потерпи, очень скоро мы вернемся домой. Я приведу врача, он тебе поможет.

— Я не смогу. Не дойду.

У Морошки посинели губы, он находился на грани обморока. Возможно, в рану попала инфекция, да и крови потерял прилично.

— Конечно, сможешь. Я тебя понесу, если потребуется, только потерпи.

Не слушая Грудинина, Морошка обратился к Кобальту:

— Если верно выбрать направление взрыва, может и сработать.

— Ты же не серьезно, Морош? Ты же не собираешься остаться здесь и умереть под завалами ради него.

— Вот почему вы такой трус? — вдруг обрушился на него ассистент.

— Ты чего, Морош? Я же тебе хочу помочь.

— Неправда! Вы всегда пытаетесь спасти только свою шкуру. Я вам нужен как слуга, который таскает телегу.

— Это не так.

— Вы только и говорите постоянно, что остальные люди деградировали, и только вы такой великий остались, но это не так. Это вы деградировали, вы растеряли все человеческое. Да, я не жил в том мире, не видел ваших грандиозных концертов, и не имею права спорить, но я понимаю, главное, что отличает человека от твари — это способность помогать ближнему бескорыстно. Что общее благо важнее денег и высокого положения одного конкретного человека. Именно сочувствие делает нас людьми. А вы растеряли это. Или не имели никогда.

Морошка выдохся, закашлял. Грудинин опустил взгляд и замолчал.

— Уходите до того поворота, — сказал Кобальт. — Отсчитайте пятьдесят шагов, ложитесь и закройте руками головы, — он привязал гранату к решетке в месте крепления к стене.

Локус положил руку Морошки себе на плечо.

— Я помогу.

Кобальт обратился к Грудинину:

— Если я умру, проберитесь в основной коллектор, бегите направо, ищите ближайший люк на поверхность. Не суйтесь в Москву — реку, это слишком опасно. Доставь мальчика в Мид, передай моей жене. Там получишь деньги. Можешь остаться, Батя даст вам гражданство. Скажи, я обещал.

Грудинин кивнул.

Выждав минуту, чтобы они успели удалиться на безопасное расстояние, Кобальт выдернул чеку и побежал. Услышал, как взвизгнула пружина запала, как отлетел и стукнулся об стену рычаг, освобождающий ударник.

Отсчитав три секунды, он упал в воду по центру коллектора, задержал дыхание и закрыл голову руками.