Жажда Веры

— Консервы свои пей, вампир. Не тронешь меня — и я тебя не трону. Пока вы с Сеймуром заодно, так и я могу считаться на той стороне, что и ты. А?

И, хохотнув, ударил обеими ладонями по рулю.

Альберт почувствовал, что Тамир все же нервничает, вот и хорохорится изо всех сил. Но он и сам нервничал. Присутствие Высшего давило на людей: убивать вампиров такого уровня они не очень-то умели. А как разделились, давление ослабло — вот Альберт и получал результаты.

Скорее бы уж встретиться на той стороне реки. А там, наверное, и Вера к ним присоединится.

А кстати, что он, Альберт будет делать, если найдет девушку первой?

— У тебя же точно есть седоктир? — спросил он у водителя.

— Есть, — тот хлопнул по кобуре на правом боку. — Не сомневайся.

— Увидим цель — стреляй. Меньше будет проблем, если она еще немножко пролежит под препаратом.

— Если она с первого укола ничего не пила — вторая доза может сделать ее тряпкой, — предупредил водитель. — Может, и навсегда. Вам нужна баба-тряпка? Она ж никакая будет, натуральный овощ. Слушай, вампир, может, я ей лучше омника выдам?

— Омника? — Альберт поморщился.

Так идиотски коверкать название препарата, который он, между прочим, сам изобрел! Каково?! И для Веры омнитрисол не подошел бы. Этот препарат поддерживал жизнь в лабораторных тварях, без него они довольно быстро разрушались. Но и подсаживались на него, конечно! Уже после пары доз в лабораторных вампирах вырабатывалась ужасная зависимость. Егеря использовали это в своих целях — подсовывали таких зависимых в общее стадо, чтобы помогали при охоте. Кстати сказать, чем дольше жил лабораторный вампир, тем сообразительнее делался. Так что и охотиться на него становилось интереснее! Но зачем омнитрисол Вере?

— Ты что, сам не в курсе, что делает омник? — удивился Тамир, верно истолковав недоуменное молчание соседа. — О да, вампир! На вас, Рожденных, он тоже действует, только немного не так! Привыкание с первой же дозы. Один укольчик, и за вторым она уже сама будет тебя искать!

— Я сказал — седоктир, — процедил сквозь зубы Альберт. — Или хочешь проверить, насколько просто ты со мной справишься? Давай.

— А если справлюсь? — спросил Тамир.

И напряжение усилилось. Настолько, что в салоне «Рубежа» стало совсем тяжко дышать.

— А если справишься, будешь потом объясняться с Высшим. Так что лучше заранее хлебни чего-нибудь покрепче, он обожает коктейль из крови и бухла, — грубо сказал Альберт.

Водитель примолк, затем снова похлопал по кобуре.

— Седоктир так седоктир. Получишь потом овощ вместо девки — не жалуйся.

— Все равно не мне с ней возиться, — пробурчал Альберт.

И правда, это уже будет проблемой Ромена, а не его.

Тем временем Ромен вошел в прохладную воду следом за егерем Коласом.

— Плыть не придется, — сообщил тот, — тут вроде бы мелко. Видать, на перекатах песку намыло — брод здесь.

— Помалкивай, — буркнул Ромен.

Другой берег оказался топким, ноги неприятно вязли в иле. Следы, если и были, давно уже пропали. Ромен брезгливо обтер грязные ступни о траву и принялся обуваться. Не утерпел, снова взял планшет и посмотрел на портрет Веры.

— «Дитя Веры станет твоей дорогой в вечность», — пробормотал он тихо.

Так сказал Игнасиус, Древний. В приступе ясновидения он изрекал иногда непонятное, но это пророчество оказалось довольно конкретным. Игнасиус озвучил его довольно давно, и Высший даже не сразу вспомнил его при виде Веры Алий. Прошло около суток, пока он вообще понял, отчего эти слова про дитя веры крутятся в его голове! Не просто «веры» — Веры, той самой, к которой он инстинктивно протянул лапы, едва ее увидал. Вот что значит судьба — при первом же взгляде на девушку, вошедшую в дом Алика, Ромен уже понял ее истинное предназначение. Ведь надо же было оказаться таким дураком! Отчего он сразу не предъявил на нее свое право? Подумаешь, Алик бы умылся… зато девушка принадлежала бы ему. Стала бы ступенью на дорогу в вечность, когда они вместе получили бы у Игнасиуса разрешение на ребенка.

А кто из вампиров не хочет дороги в вечность? Стать равным Древним… заманчиво!

Но тогда Ромен даже не вспомнил слова пророчества. И потому упустил Веру. А Алик, глупец, погнался за другим зайцем, спровадил девушку в заказник, и в этом сложно было винить одного его. План-то они придумали сообща, и Вера Алий очень для этого подходила. Ромен раздраженно убрал планшет в огромный карман армейского жилета и поднялся на ноги. Принюхался — слабые ароматы витали в воздухе. Запах девушки — да, еле уловимый, но был. Запах того, убитого, тоже. Странно, откуда он здесь? Может быть, Вера взяла что-то из его вещей. А, да, скорее всего — ведь ее платье осталось в землянке. Не щеголяет же она по лесам, полям и бродам в чем там ее Одиллия Алий родила!

Еще был запах крови, очень назойливый, и псины. Чья кровь тут была пролита, Высший не понял, потому что, похоже, проклятая собака пометила тут все, что могла.

— Похоже, что она нашла добычу, — сказал Ромен, идя туда, куда звали его эти ароматы. — Собаку какую-то.

— Маловероятно, — отозвался Колас. — У нее ж зубы выдернуты.