Желание и чернокожий массажист

Д о к т о р. Я хотел бы побыть несколько минут наедине с мисс Кэтрин.

Миссис Холли. Джордж, поговори с ней, Джордж.

(Джордж, подобострастно согнувшись, подходит к креслу старой женщины, кладет ей руку на колени и заглядывает в глаза.)

Джордж. Тетя Ви! Кэти нельзя в Лайонс-Вью. Тогда в Зеленом районе все узнают, что вы отправили племянницу в сумасшедший дом.

Миссис Винэбл. Фоксхилл!

Джордж. Тетя Ви, что вы хотите?

Миссис Винэбл. Пусть отойдет от кресла! Фоксхилл, увезите меня от этих людей!

Джордж. Послушайте, тетя Ви, подумайте о разговорах, ведь им же..

Миссис Винэбл. Я не могу встать! Увезите, увезите меня отсюда!

Джордж ((выпрямляясь, но продолжая держаться за кресло). Я ее отвезу, мисс Фоксхилл.

Миссис Винэбл. Пусть отойдет от моего кресла или…

Мисс Фоксхилл. Мистер Холли, я…

Д ж о р д ж. Я должен с ней поговорить. (Увозит кресло.)

Миссис Винэбл. Фоксхилл!

Мисс Фоксхилл. Мистер Холли, она не желает, чтобы вы ее везли.

Д ж о р д ж. Я знаю, что делаю. Оставьте нас с тетей Ви!

Миссис Винэбл. Отпусти или я тебя ударю!

Джордж. Тетя Ви!

Миссис Винэбл. Фоксхилл!

Миссис Холли. Джордж…

Джордж. Тетя Ви!

(Миссис Винэбл бьет его тростью. Джордж отпускает кресло, и мисс Фоксхилл увозит миссис Винэбл. Джордж спешит за ними, делает несколько шагов, но затем возвращается к миссис Холли, которая рыдает в платок, вздыхает, садится рядом и берет ее за руку. Сцена погружается в темноту, а прожектор направлен в сад — на Кэтрин и сестру, которая держит ее за руку. К ним подходит доктор. Миссис Холли, рыдая, протягивает Джорджу руки, и он склоняется перед ней, кладет голову ей на колени. Она ее поглаживает.)

Кэтрин (сестре). Не надо меня держать, я не убегу.

Доктор. Мисс Кэтрин!

Кэтрин. Что?

Доктор. Ваша тетя серьезно больна. У нее ведь был паралич прошлой весной, не так ли?

Кэтрин. Был, но она в этом не признается.

Доктор. Надеюсь, понимаете почему?

Кэтрин. Да, понимаю. Я ведь не хотела сюда приезжать.

Доктор. Мисс Кэтрин, вы ее ненавидите?

К э т р и н. Не понимаю, как можно ненавидеть. Ненавидеть и при этом считаться нормальным? Вот видите, а я считаю себя нормальной!

Доктор. Так все-таки, по-вашему, был у нее паралич?

Кэтрин. Был, легкий, в апреле. Левой стороны лица. Ну, конечно, она стала страшной, и после этого Себастьян уже не мог ею пользоваться.

Доктор. Пользоваться? Вы сказали «пользоваться»?

(Из сада доносятся негромкие, но зловещие голоса.)

Кэтрин. Да, ведь мы все пользуемся друг другом, только называем это любовью. А когда не можем пользоваться, — это ненависть.

Д о к т о р. Так вы все-таки ее ненавидите, мисс Кэтрин?

Кэтрин. Вы меня уже спрашивали, а я ответила: не понимаю, как можно ненавидеть… Корабль натолкнулся на айсберг — все тонут…

Доктор. Продолжайте.

Кэтрин. Ну пусть даже все идут ко дну, все равно: как можно ненавидеть ближнего, ведь он тоже тонет! Правда, доктор?

Доктор. Ответьте: какие чувства вы питали к кузену Себастьяну?

К э т р и н. Он любил меня, а потому и я любила его.

Доктор. Ив чем выражалась ваша любовь к нему?

К э т р и н. Я относилась к нему как к сыну — по-другому он бы не согласился. Материнская любовь — я пыталась его спасти.

Д о к т о р. От чего? Спасти от чего?

Кэтрин. Пыталась помешать ему… завершить… ну, что ли, образ… Он сотворил из себя что-то вроде… жертвы… ужасной жертвы…

Доктор. Богу?

Кэтрин. Да, жестокому Богу!

Д о к т о р. И что вы при этом чувствовали?

Кэтрин. Что все это какой-то сон.

Доктор. Как и ваша жизнь — тоже сон?

Кэтрин. Как-то, минувшей зимой, я стала вести дневник от третьего лица…

(Он берет ее за локоть и ведет на авансцену. В это время мисс Фоксхилл увозит миссис Винэбл; миссис Холли плачет в платочек, а Джордж, пожимая плечами, встает и поворачивается к публике спиной.)

Доктор. Что-то, наверное, произошло?