Желание или защита

Я чувствую жуткую тягу прижаться к нему, стать ближе. Но я сопротивляюсь этому желанию. Особенно учитывая, что Ноа сидит совсем недалеко от нас. Если его так расстраивают шутки мальчишек, я даже представить не могу, что он почувствует, если мы с его тренером сблизимся.

Митч отводит от меня взгляд. Судя по тому, как он раскрыл глаза и скривил губы в улыбке, его заинтересовало что‐то в багажнике моей машины. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, что там такого смешного, и замечаю, что из пакета с продуктами выпала пена для ванны с ароматом жевательной резинки. Она детская, и из нее получаются лучшие пузыри. Нет, мне не стыдно.

– «Капитан Пузырек», значит? – Митч ухмыляется, а в его глазах загорается лукавый огонек.

И тут, когда он возвышается надо мной с ухмылкой, до меня доходит весь абсурд ситуации рядом со мной Митч «Машина» Андерсон – привлекательный злодей из реальной жизни, которого все так страстно ненавидят или наоборот ужасно любят.

– Из нее получаются лучшие мыльные пузыри, – признаюсь я, уперев руки в бока. Я привыкла занимать эту позу, находясь рядом с Митчем. Поза, благодаря которой я чувствую себя достаточно сильной, словно я могу противостоять ему.

Его взгляд опускается на мои бедра и задерживается на них на мгновение. Я не могу устоять перед таким.

– И не смейся над «Капитаном Пузырьком», пока сам его не попробуешь.

Митч снова встречается со мной глазами, и хитро поднимает темную бровь.

– Ты же не думаешь, что я и правда принял бы ванну с «Капитаном Пузырьком»?

Я мысленно возвращаюсь к тому моменту, когда мы переписывались, и Митч только что вышел из душа. Представляю его в одном полотенце. В моем воображении оно обвязано вокруг его бедер, достаточно низко, чтобы увидеть пресс, который блестит от горячего пара.

– Я вообще не могу представить тебя принимающим ванну. Ты больше походишь на любителя принимать душ, – выдавливаю я из себя, но тут же жалею о своих словах. Я бы сделала все что угодно, чтобы вернуть их. Но слово, как воробей.

– Ах, значит, ты представляешь меня в душе? – Он поднимает руку и задумчиво проводит рукой по бороде. – Это странно, я ведь такой уродливый и волосатый.

Я открываю рот.

– Я такого не говорила!

Из его уст вырывается звук, похожий на сдавленный смешок.

– Ага, конечно.

Я уже было собираюсь оправдаться, но тут рядом с Митчем появляется Ноа и оглядывает нас со странным выражением на лице.

– Вы уже закончили спорить? Я умираю с голоду.

Он снова поочередно обводит нас взглядом, прежде чем вернуться на пассажирское сидение.

Митч все еще ухмыляется. Я хочу стереть это глупое выражение с его лица. Но вместо этого я свирепо смотрю на него.

– Увидимся, блондиночка, – говорит он, прежде чем направиться к своему шикарному автомобилю.

Я смотрю ему вслед не потому, что у него потрясающая задница – хотя это действительно так, – а потому, что мысленно молюсь, чтобы он споткнулся или сделал что‐то нелепое.

Но, конечно, он не спотыкается. Вместо этого он гордо уходит, расхаживая, как павлин.

Раздраженно фыркнув, я захлопываю багажник своей машины, обхожу ее и сажусь внутрь.

Увидев меня, Ноа ухмыляется мне, совсем как Митч.

– У тебя опять все лицо красное.

– Замолчи.

По дороге домой мы с Ноа болтаем. Нет, мы не просто обмениваемся саркастическими комментариями, а правда разговариваем. С тех пор, как Митч начал с ним тренироваться, это происходит все чаще и чаще. Возможно, я все придумываю и вижу лишь то, что хочу видеть, но почему‐то мне так не кажется.

Я думаю, Ноа не хватало сильной мужской фигуры в жизни, и теперь у него есть кто‐то, кто может занять эту роль. Но я беспокоюсь, что когда срок отстранения Митча подойдет к концу, он вернется к своему безумному графику с постоянными разъездами, и мы перестанем с ним видеться.

Что, если Ноа снова замкнется в себе, когда Митч будет слишком занят для тренировок? Ох, я совсем не гожусь для всех этих родительских забот.

– И тогда я сказал Митчу, чтобы он попробовал набрать себе ванну с пеной, чтобы расслабиться.

Сказав это, Ноа замолкает и выжидающе смотрит на меня. Он говорил все это время и теперь ждет ответа.

Я говорю первое, что приходит мне в голову.

– А зачем ему принимать ванну с пеной?

В ответ Ноа тяжело вздыхает.

– Ты даже не слушала, да? Его психолог посоветовал ему найти что‐то, что поможет ему расслабиться. В любом случае, он сказал, что попробует, потому что у него огромная ванна, которой он никогда не пользовался.

– Митч ходит к психологу?

– Да, он тоже потерял родителей. И своего дедушку. Ну, его родители не умерли, но он говорит, что есть много разных способов потерять близких.

Я не нахожу слов. Что‐то внутри меня сжимается от этой услышанного, но также связывает воедино множество деталей о Митче Андерсоне, которые были для меня загадкой. Конечно, личность определяется не потерей близкого человека, но теперь мне понятно, почему он такой замкнутый. И причина, по которой они с Ноа поладили, теперь становится очевидной. Их объединила травма потери.

– Правда? – тихо спрашиваю я, не зная, что еще сказать. – Я этого не знала.