Желания требуют жертв

Старый Кантор очень хорошо понимал, зачем его сюда позвали, и слишком отчетливо видел, что здесь ему не доверяют и держат почти за дурака. Это было неловко и очень неприятно. Ася ведь знает отравителя, но упорно его покрывает. Старик это чувствовал, но никакого вразумительного объяснения этому не находил. Пока не находил. Сейчас у него не возникало желания разгадывать эти тонкие женские причуды.

— Я лишь хотел вам помочь, Ася Николаевна, но увы, увы, так я и думал.

— Послушайте, Пётр Александрович, если мне понадобится сыскная помощь, вы будете первым, к кому я обращусь. А сейчас, прошу вас, помилосердствуйте, — довольно категорично отрезала Ася.

Старый Кантор, кажется, всё понял. Сейчас ему в голову пришла самая простейшая мысль, он даже не смог удержаться, чтобы не высказаться.

— Однако, спасибо огромное, спасибо, Ася Николаевна, вы, возможно сами того не желая, подтвердили некоторые мои догадки. Так я и думал.

Ася посмотрела на него взглядом, полным скрытой силы и уверенности в правоте своей позиции, взглядом, показывающим, что она не намерена обсуждать свою участь, свою жизнь и всё, что с ней связано, даже если кому-то это представляется любопытным, — она посмотрела взглядом, который красноречивее языка говорил, что нельзя помочь тому, кто не желает помощи. «Я так решила. Это моя судьба. А теперь убирайтесь и думайте обо мне что хотите».

XL

Как я и предполагал! Химический анализ показал, что кофе в достаточно высокой концентрации содержит ядохимикат быстрого действия.

— Бозе мой, голубчик Петр Александрович! Это же сущий кошемар!

— Я решительно не представляю, кто бы это мог быть. Но, Ивета Георгиевна, мне кажется, вы именно тот человек, кто мог бы в этом деле помочь.

— Я? Таки я с удовольствием. А что я должна делать?

— В буфете установлены видеокамеры?

— Нет, бог миловал.

— Почему?

— Вадим Петрович отказался устанавливать камеры и внутри театра и снаружи на улице. Он говорил, что нам всем и так не посчастливилось жить в эпоху стеклянного зверинца.

— Стеклянного зверинца? Что это значит?

— Ну посудите сами, Пётр Александрович, все люди, словно запрограммированные роботы, ходят везде с «гадами» в руках и то и дело запечатляют себя неотразимых, равно как и всё вокруг, что только подвернётся. Все улицы, проспекты, музеи, рестораны, все магазины — словом, всё-всё-всё вокруг обвешано камерами, которые только и делают, что регистрируют тебя, то есть нас с вами, со всех сторон. Вадим Петрович говорил, что это настоящий фильм ужасов про будущее, которое сделалось настоящим. У человека больше нет скрытой личной жизни, он не может позвонить своей тайной возлюбленной из телефона-автомата и остаться при этом незамеченным, потому что никакого телефона-автомата больше не существует, он остался в прошлом вместе с тайной личной жизни. Человек может позвонить любимой только со своего цифрового «гада», который тут же всё запишет в свою чудовищную память. Человек оказался со всей своей подноготной, со всеми гадостями, слабостями, глупостями, со всеми деталями своего существа вывернутым наизнанку этими «гадами», и у него больше не должно быть ничего скрытого от посторонних глаз, он весь как на ладони. Вадим Петрович говорил, что от этой прозрачности, в которую нас всех загнали, засосали, затянули, от этого стеклянного зверинца можно сойти с ума. Скоро нельзя будет сходить на горшок — ой, простите, — чтобы тебя не сняла видеокамера или какой-то чужой «гад» и не выставила на всеобщее обозрение. Это уже не жизнь, а какая- то скверная карикатура на жизнь. Да-да, именно так он и говорил.

— Любопытно, Ивета Георгиевна, чертовски любопытно. И что же, Вадим Петрович отказался от установки видеокамер? — старик пил кофе не спеша, маленькими глоточками, чтобы почувствовать его вкус. И кофе в этом буфете, вне всякого сомнения, был чудесный.

— Представьте себе, да. Он по-мальчишески горячился, размахивал своими изящными длинными пальцами и говорил, что пока театр в его руках, он не допустит ни одного постороннего глаза, и здесь, в его святая святых, не допустит нашествия стеклянного зверинца. Даже девочкам запрещал в театре кривляться перед «гадами», а если видел, выгонял их на улицу чтобы там щёлкались. Вот так, Пётр Александрович, а некоторых глупых маленьких девочек, ну тех, которые не поняли распоряжения руководства, так просто взял и рассчитал.

— Да, — сказал старый Кантор слегка удивлённо, — в этом деле нелегко будет разобраться. Отказался устанавливать камеры — это уже что-то неслыханное! Гаджеты — это же примета эпохи. Боюсь, нас с вами ждут необыкновенные сюрпризы. — А про себя подумал: «Однако какой оригинал этот Вадим Петрович. Его метод — это метод, просто доведённый до крайности. Спорить с современной действительностью, путь и навязанной, это всё равно, что спорить с законами природы, какими бы уродливыми они ни были. В нём чувствуется какая-то неестественность. Судя по всему, Вадим Петрович нетрадиционен во всём. Прямо-таки помесь райской птицы и венценосного орла».