Желания требуют жертв

— А к тому, что в наше время, к примеру, было не дозволено, сидя за столом, скажем, ковыряться в носу или прилюдно пользоваться зубочистками. В наше время это считалось верхом неприличия, голубчик вы мой. Сидишь, бывало, за столом с родителями, так лишний раз волосы поправить не позволялось, не то что где-нибудь поковырять. А если у тебя вдруг возникла такая потребность, так ты встань, выйди из общественного места, уединись и выковыривай себе на здоровье. А, сейчас, извольте, сейчас, да, зубочистки стоят на столе, но ведь, Бозе з ты мой, не для публичного применения. И никто таки не утруждает себя деликатностью, сейчас все зубы вычищаются прямо за столом. Так что чопорность за столом нынче отсутствует, а присутствует хаос, равно как и между столами. Люди разговаривают между собой и при этом делают такие движения руками, будто хором дирижируют. И кто же, спрошу я вас, может в этом хаосе что-нибудь заметить?

Старик незаметно улыбнулся и перешёл на другую тему.

— А что из себя представляет Софья Павловна Романовская?

— О, о ней ходит множество разных слухов. Кто что говорит. Она странная чудачка, одни говорят — неудачница, другие — баловень судьбы. Не поймёшь, кому и верить.

— У меня такое впечатление, фрау, что Софья Павловна в вашем театре замешана буквально во всём.

— Не знаю, что сказать, но, по-моему, она просто любопытна и импульсивна, как многие женщины.

— А какие у неё отношения с людьми?

— Разные, разные отношения, ни хорошие ни плохие. Ни дружбы, ни ссор, вот и все отношения. Здесь вообще не принято дружить.

— Да, действительно, ситуация складывается несколько затруднительная, — подытожил он.

— Но я уверена в вашей компетентности, дорогой вы мой. Вы должны что-то предпринять. Я вижу, вы человек почтенный, хоть и не носите пейсы. В ваших глазах светится мораль, я вижу в них крупичку правды, а из неё, глядишь, и само растение вырастет.

— Благодарю, сударыня, благодарю, — старый Кантор преувеличенно удивлённо посмотрел на неё и ненадолго замолчал, что-то обдумывая.

— Скажите, — снова начал он, — а что вы знаете о самой Асе Петровской. Она, безусловно, профессионал, и высочайшего класса, таких, как она, немного. Всё это так, но пройдя такой долгий путь да на таком сложном поприще невозможно остаться невинным младенцем, невозможно не вызывать зависти у женщин и любви у мужчин. Скорее всего, кто-то был ею отвергнут или кого-то бросила она, кто-то затаил злобу, кто-то испытывал или испытывает ревность, да мало ли чего может быть пикантного. Словом, что вы знаете о ней такого, что не на виду? Втихомолку поговаривают будто вы знакомы с чужими тайнами, Ивета Георгиевна.

— Мало ли кто и что болтает, Пётр Александрович, да и разве всё упомнишь, все их мелкопузырчатые секреты, — изображая саму святую невинность начала Ивета, но при этом всем своим видом давая понять старому Кантору, что рада этому вопросу, — но одну историю я, кажется, припоминаю. Не знаю имени этого мужчины, но поговаривают, что из-за него Ася так и не вышла замуж. Они были без ума друг от друга и одновременно не устраивали друг друга, такое иногда случается. Словом, она от него натерпелась, настрадалась и в итоге осталась одна-одинёшенька…

— Ивета Георгиевна, вы должны поделиться со мной некоторыми своими соображениями, наблюдениями, которые у вас, безусловно, присутствуют, даже если они и не лежат на поверхности.

— Я вся к вашим услугам, Петр Александрович.

— Видите ли, фрау, среди профессионалов-криминалистов бытует мнение, что человек, когда выбирает жертву для… словом, выбирает себе жертву, внешне ощутимо меняется, потому что решение уже как бы принято, и оно, это самое решение, это трудное, вымученное решение накладывает свой определённый отпечаток, если, конечно, речь не идёт о хладнокровном серийном убийце с тщательной маскировкой. Ну, появляется какое-то особое выражение лица, глаз, чего прежде не было. Возможно, в поведении происходят какие-то перемены, появляется нездоровый блеск в глазах, металл в голосе, нервозность в теле. Все эти перемены могут быть как ярко выраженные, так и едва уловимые. Понимаете, о чем я говорю? У кого-то прямой смеющийся взгляд ни с того ни с сего сменился на вороватый или, скажем, наоборот, появилась какая-то мягкость, которой прежде не наблюдалось, или заискивание, угодливость. Да мало ли чего.

Пётр Александрович поставил пустую чашку и в упор посмотрел на буфетчицу, но та нимало не смутилась.

— Мне кажется, я понимаю, о чём именно вы говорите, но вот так, с ходу не соображу. — Она сморщила и без того морщинистый лоб с выпуклыми дугообразными бровями. — Что-то крутится в голове, крутится, какие-то мысли маячат, а начинаю улавливать, так они от меня ускользают прям, ей-богу. После смерти Милены я и сама немного не в себе, и других вижу как в зеркале, а в зеркале все какие-то не такие, все изменены, в зеркале все левши. Так что могу и поднаврать, не обессудьте.