Желчный Ангел

Однажды мощный опер в штатском неловко оттолкнул напавшую маму, и она упала, ударившись головой о стену. Разъяренный Бабуин с налитыми кровью глазами вцепился в глотку сыскарю и давил до тех пор, пока его не оттащили родители.

– Сына, сдурел, упекут же! Не успел выйти! – кричали они, отрывая Валеру от мента.

– Убью за Розу, – хрипел Бабуин, – за всех Кацманов убью!

Последней же каплей, навеки укоренившей Розу Марковну и всех ее отпрысков в хмурой душе бандита, стала метель. Метель была поистине пушкинской, с ураганным ветром, ломающим деревья, сбивающим с ног людей. Ранним утром мама посмотрела в окно на припадочный карагач, что молотил обледенелыми ветками о стекло, и приняла решение:

– Дина в школу не пойдет, а мальчиков отведу я – у них сегодня контрольная. Йося, Валерик, собирайтесь!

Выйдя из «дома сельского» и тут же упав на колени от штормового порыва, Роза Марковна скомандовала:

– Мальчики, поворачивайтесь к ветру задом, держите меня за руки и идите спиной вперед!

Схватив за варежку тощую ладонь Йоси и горячую лапищу Бабуина, она выпятила грудь навстречу метели и отважно зашагала вперед. Мелкая, хрупкая, в сером пальтишке с заячьим воротником, птичка-невеличка вела за собой худого подростка и громилу-бандита, распределяя на каждого равную долю своего громадного огненного сердца.

Валера понимал, что может взять на руки и саму Розу, и ее недоразвитого сына, но шел, повинуясь, переставляя назад ноги и чувствуя, что никто и никогда не будет верить в него так свято и так искренне защищать от невзгод, от ветров, от земных катаклизмов. Гораздо позже, отбывая на нарах двадцатку за убийство, он еженощно вспоминал эту теплую ручку, этот темный локон, рвущийся за метелью из-под вязаного берета, красное замерзшее ушко, пар изо рта, уносимый ветром назад, эту самую счастливую в жизни метель. И, как предрекала родная мать, куском угля рисовал на стене ее анфас под восхищенное цоканье сокамерников. Потом это же лицо тюремный кольщик[17] набил ему на плече с помощью электробритвы и заточенной скрепки.

– Какая, а! Ро-за! – читали надпись зэки, разглядывая красивую задумчивую женщину на смуглой коже. – Маруха, любимая?

– Нет, – сплевывал Бабуин, – мама. Вселенская, всепланетная мама…

Глава 15 Дина

Ну, о Дине. После той метели Бабуин официально заявил, что семья Кацманов под его покровительством. Роза – мать, муж ее – отец (до кучи, Валера редко видел инженера дома), Йося – брат, а Динка – маруха.

К Динке, впрочем, Бабонов не испытывал никаких чувств – она была не в его вкусе. Но, понимая, что девочка находится в самом соку, а количество преступников на квадратный метр в «доме сельского» зашкаливает, возвел ее в такой высокий ранг.

Однажды в конце кромешного коридора без лампочек Дину зажала гоп-компания и начала стремительно раздевать. Девчонка визжала сквозь закрытый ладонью рот, пытаясь произнести «пароль» с именем Валеры, но никто ее не слышал. Внезапно один из толпы включил фонарик, осветил Динино лицо и в ужасе отскочил назад.

– Это же маруха Бабуина! – заорал он на весь коридор. – Шубись, пацаны!

Компашка сразу же отползла от Дины, как тараканы от пятна дихлофоса.

– Прости, эй, подруга, мы это, ошиблись! – Главарь кинулся к девчонке и начал судорожно натягивать на нее колготки и наглухо застегивать все пуговицы.

– Козлы вонючие, уроды грёбаные! – орала та, шараша портфелем по башке главаря.

Потом этот же портфель главарь нес в зубах до Дининой двери. Его приятели фонарями освещали коридор, чтобы «бабе Бабуина» было приятно ступать.

– Ну, не серчай, – умолял он, гладя ее по плечу. – Ничего ж не случилось, ну облапали немного, ты ж не растаяла. Только Валере не жалуйся. Он нас всех порежет…

Ощутив невидимую могущественную скорлупу, Дина держалась независимо и вызывающе. Могла сама наподдать школьным пацанам, которые ее бесили, или пригрозить обидевшему учителю.

Педагоги всех мастей также боялись банды, поскольку в темных подъездах никакого разделения на взрослых и детей, начальников и подчиненных, эрудитов и тупиц не было.

Йося – тощий, сопливый, со впалой грудью – тоже ходил гоголем. Шпана заискивающе с ним здоровалась и провожала до художественной школы. Порой он по-королевски вручал свой тубус с рисунками кому-нибудь из пацанов и повелевал отнести домой, пока смотрел футбол или болел на Динкином матче.

* * *

Адам был прекрасно осведомлен о положении дел. Он понимал, что начать ухаживать за Кацман можно только с согласия Бабуина. А потому набрался смелости, подкараулил его возле центрального подъезда «дома сельского» и отозвал в сторону на разговор.

– Тебе чё, носатый? – удивился Бабонов.

– Валера, – Адам начал с главного, – я влюбился в Дину. Разреши за ней приударить.

– Хочешь поматросить и бросить? – уточнил бандит.

– Нет, хочу быть рядом и оберегать всю жизнь, – признался Адам.

– Не врешь, падла?

– Не вру.

– А на какие шиши будешь ее гулять? – осведомился Бабуин. – Ты ж пустой!

– Не пустой. Я уже беру часть заказов отца. Ты знаешь, что он ювелир. Папа отдает мне мою долю.