Желчный Ангел

– Выигрыш до двух миллионов, – будто не слышала его Оксана.

– Не надо. Все эти уловки – для лохов, – начал психовать Вадим.

– Согласна, – кивнула кассирша. – Ну вам чо, тридцать семь рублей жалко? Все равно через день эту жвачку покупаете, возьмите в запас. А мне за каждый проданный билет копеечка.

– Ну черт с вами, пробейте вторую пачку!

Оксана протянула ему билет – бумажный расписной прямоугольник с дракончиком.

– Ой, простите… – Она начала тыкать грязным пальцем в экран монитора. – У меня компьютер завис. Подождите две минуты, не проходит платеж.

– Господи, да я опаздываю! Ну что за напасть! – взбесился Вадим.

– Не нервничайте, мужчина. У меня от вас, от нервных, изжога. – Кассирша била пальцем об экран, будто хотела достучаться до сердца сисадмина.

– Изжога у вас от повышенной кислотности желудка, пейте «Омез», – раздраженно посоветовал хирург.

– А вы вместо того, чтоб икру тут метать, проверьте свой лотерейный билет. Выигрыш до ста рублей мы на месте отдаем, – посоветовала Оксана.

Вадим, уже вспотевший, с кепкой набекрень, расслабил обернутый вокруг шеи шарф и достал связку ключей. Самым тоненьким, от почтового ящика, начал скоблить защитный слой в центре билета. Стертую серебристую пыль сдул себе на куртку. Дочистил остатки покрытия и застыл, как кобра перед нападением, вперив недоуменный взгляд на проявившиеся цифры.

– Мужчина? Вы в порядке? – окликнула его кассирша. – Ваш платеж успешно прошел.

– Д-два м-миллиона. – Вадим поднял на нее невидящие глаза.

– Да ладно… – не поверила Оксана.

– Скажите мне, что это шутка, розыгрыш… – прошептал хирург.

– Дайте сюда. – Женщина вырвала билет из его рук и уставилась на двойку с шестью нулями. – Аня, Света, Гузель! – вдруг заорала она, созывая работниц с соседних касс.

Аня, Света и Гузель, разнохарактерные, как Трус, Балбес и Бывалый, кинулись к ней со всех ног. Брошенные ими покупатели возмущенно завопили.

– Вы это, на хрен, видели?! – кричала Оксана, срываясь на фальцет. – Мы скупили шестьдесят пачек и выиграли тысячу, а это мудак купил две и отхватил два ляма!!!

Аня, Света и Гузель смотрели на Вадима как на Годзиллу: с единственным желанием взорвать его к чертовой матери.

Хирург поежился и выхватил из рук Оксаны счастливый билет.

– А я чо? – залепетал он, чувствуя бесконечную вину перед труженицами торговли. – Я, в общем… опаздываю… пока, девочки…

Он вырвался наружу, чувствуя, как сердце прыгает впереди по нечищеному льду, поскальзывается, падает, встает, отряхивается и, в галопе разрывая ленточку с надписью «безденежье», несется к горизонтам невиданного счастья…

Часть 2

Глава 14 Адам Иванович

Ежедневно в семь утра Адам Иванович с Моней доходили до платформы Маленковской и осторожно преодолевали подземный переход, отдыхая после каждой лестницы. Выныривали в Сокольниках и долго шагали по тропинке до Путяевских прудов, оставляя на снегу вереницу следов: каждый второй человеческий и каждый четвертый собачий отпечаток были четче остальных – оба прихрамывали на правую заднюю ногу.

С годами – а жили вместе уже пятнадцать лет – они начали походить друг на друга во всем. Одинаковые продолговатые лица, седые бородки, крупные обвисшие носы, взъерошенные клоки шерсти на голове, грустные, напоенные прошлым, карие глаза. Оба косолапили, загребая левой ступней за правую, оба сутулились, оба останавливались возле каждой лавки и подолгу смотрели в небо, будто бы там им обещали награду. Дома храпели, уместившись на одном диване, по-стариковски бурчали друг на друга, шуршали журналами, слушали новости по вечно орущему телевизору, разворачивая к экрану глуховатые уши. По воскресеньям – это было традицией – Адам Иванович доставал из шкафа кипу фотоальбомов, клал стопкой на журнальный столик и предлагал Моне выбрать любой на его усмотрение. Моня водил носом по корешкам, оставляя мокрые следы на пыльном картоне, и, косясь глазом на хозяина, останавливался на каком-нибудь из томов. Адам Иванович вытягивал его, размещал у себя на коленях и начинал листать страницы, проложенные пергаментом.

Моня внимательно наблюдал, потом внезапно поднимал рыжие с проседью бровки и укладывал длинную морду на страничный разворот.

Сухими пальцами Адам Иванович чесал его макушку и говорил одну и ту же фразу:

– Значит, вот о ком ты решил сегодня поговорить.

И рассказывал псу долгую историю одного снимка, людей, застывших на нем, и судеб, этих людей связавших. Пес слушал, прикрыв глаза, похрапывая, постанывая от старческого ревматизма, и в момент кульминации, которую хозяин театрально подчеркивал голосом и биением сердца, подвывал, подбуркивал, выражая свое полное согласие с мнением хозяина.