Желчный Ангел

Вася чувствовал, как в затылок отдает ее мощная тахикардия. Он попытался выбраться из оболочки Антона, но рот карапуза был намертво закрыт, а зубы сжаты. Страх молоточками разрывал изнутри, а мамино сердцебиение колотило снаружи. Наконец женщина приподнялась на четвереньки, схватила сына и короткими перебежками достигла подъезда.

Молния шарахнула в тополь, тот самый, откуда ранее спасали Маню, он вздрогнул, крякнул и раскололся пополам, рухнув на землю всей мощью ветвей. Тут же над головой разорвался снаряд грома и завыли сирены перекореженных автомобилей. Накрытая ветвями мать, чудом не покалеченная, высвободилась из ловушки и подняла Антона с асфальта. На нем не было и синячка, только испуганные круглые глаза искали точки опоры и дрожали посиневшие губы.

Наконец, сфокусировав взгляд на мамином лице, малыш открыл рот и заорал, дополняя громовые обертона подающим надежды тенором.

Вася выскочил из его тела и тут же был снесен ураганом к соседнему дому.

– Я здееесь! – заорал он во все горло, понимая, что натворил нечто ужасное.

Азраил услышал этот крик и разрыдался. Огромные капли его слез смешались с дождем, превратились в кусочки града и разбились о городские кварталы миллионами бриллиантов.

Он мгновенно отыскал Васю взглядом, спикировал во двор и подхватил проказника.

– Что ты наделал??? – Голос Ангела был раскатистее грома. – Как ты посмел???

– Прости, прости, Ази, я не знал, это просто шалость… – оправдывался малец.

– Ты же мог лишить мальчика жизни! Ты же мог не выбраться из его тела и погибнуть как дух! – кричал Азраил, тряся Васю за плечи.

– Ази, я больше так не буду, милый, дорогой Ази…

– Я же мог потерять тебя навсегда… А ты – меня… – прошептал Ангел, глядя в прозрачные зареванные глаза.

– Нет, никогда, ни за что! – рыдал Вася. – Ази, только не это…

Они обнялись так крепко, как это делают родные души. Они проникли друг в друга, растворившись в бесконечной любви и боли. Они плакали в унисон и одновременно смеялись.

Небо над Москвой посветлело, тучи внезапно растаяли, как и последние глыбы снега, которые просто смыло ливнем. Природа разомлела после гневной истерики и, стыдливо прикрываясь солнечным светом, прикинулась девственницей.

Азраил с Васей подхватили с крыши больницы испуганную Ию и двинулись в путь, оставляя под собой растрепанную, неприбранную Землю, на которой окончательно и бесповоротно наступила Весна…

Глава 23 Беременность

Смерть Тимошиной мамы стала последней каплей в профессиональных неудачах хирурга. Не поднимая головы, он вернулся в ординаторскую, включил компьютер, достал перстень из приоткрытого ящика стола, надел на левый безымянный палец и начал механически заполнять историю болезни Ии Львовны.

Воронков, проходящий мимо, похлопал его по плечу и с горечью произнес:

– Сожалею, братан. Но тут все было понятно заранее. Ты вряд ли бы что-то исправил…

– Ничего не говори… – буркнул Вадим. – Это моя вина…

Он еле дожил до конца рабочего дня, секунду за секундой обдумывая операцию, и несколько раз ловил себя на мысли, что сам умер вместе с Ией. Дело, которое было сутью его жизни, вызывало отторжение, собственные знания и умения казались ничтожными. Лицо пациентки, обесцвеченное смертью, стояло перед глазами, будто кто-то прибил ее фотографию к Вадиминому лбу кровельными гвоздями.

К вечеру он достал из принтера белый лист и размашистым почерком написал заявление об увольнении. Перед уходом заглянул к главврачу и положил бумажку ему на стол.

– Нет, так не годится, – сказал главный. – Действия твои мы тщательно проанализируем. Но, зная твое мастерство и руки, я более чем уверен: ты не виноват.

– Я ухожу из медицины, – помотал головой Вадим. – Я больше не хирург. Я мясник, и место мое – на рынке.

– Это нормальная реакция. Но, поверь, не ты первый, не ты последний. – Главврач поднял на лоб очки в тонкой золотой оправе. – Возьми двухнедельный отпуск и возвращайся. Тяжело быть хирургом – поработаешь ассистентом. В любом случае тебя вылечит только операционная.

Вернувшись домой, Вадим остановил лифт на десятом этаже и нажал кнопку звонка сто тринадцатой квартиры. Примитивная мелодия звучала долго и тоскливо, но дверь никто не открыл.

Хирург набрал номер мобильного Тимоши, но трубку тоже никто не взял.

«Присмотрите за ним, он такой еще глупенький», – звучали в голове слова уборщицы, разрывая душу на лоскуты.

Вадим прижался спиной к двери, обитой дерматином, и медленно съехал на выложенный плиткой пол. Бедрами почувствовал его холод и подумал, что еще несколько дней назад Ия елозила по нему влажной тряпкой.

Отчаянье сменилось злостью. Она чувствовала, что не выживет, и специально попросила оперировать его, чтобы затем приглядывать за сыном. А ведь он мог и отказаться. Тогда бы на полу в подъезде сходил с ума от горя другой хирург…

Мысли распирали мозг и все больше загоняли в тупик. Вадим прижал ладони к лицу и затрясся всем телом. Пальцы намокли, щека распознала холод кольца на левой руке.

– Бриллиант! – спохватился Вадик. – Это он во всем виноват! Все началось с него!