Желчный Ангел

На этом записи в дневнике обрывались. Сергей Петрович не на шутку разволновался. Только начиная изучать последнюю тетрадь, он обратил внимание, что ее корочки пропитаны какой-то коричневой грязью. Греков поднес к ноздрям и на близком расстоянии различил отвратительно тухлый запах.

«Кровь! – догадался писатель и инстинктивно отшвырнул дневник. – Нужно сделать генетическую экспертизу родства!»

Воображение ходило ходуном, как ребенок в Машенькином животе. Драма, равную которой трудно было придумать, всю жизнь хранилась у него под носом, в платяном шкафу.

Выходит, что Маша родила и тут же уехала, а дочка – Сережина бабушка – осталась вместе с Настасьей в России. И он, Греков, заурядный белобрысый Греков, возможно, является потомком рода Перловых.

Те ли это Перловы, что владели чайным бизнесом по всей стране?

Сергей Петрович вспомнил, как покупал кофе в знаменитом здании на Мясницкой, и оробел. Судя по дневникам, Машенька вела свой «репортаж» именно из этого дома.

Почему его мама проигнорировала эту историю? Почему не рассказывала ее в качестве сказки на ночь? Боялась осуждения? Скрывала непролетарское происхождение?

Сергей Петрович кинулся было к телефону, чтобы тут же позвонить маме, тут же сообщить Мире, но в очередной раз бессильно опустился на кровать.

До конца месяца, а это еще пять дней, телефон для ал-кашей был недоступен.

Он с силой выдохнул и рухнул на кровать.

«А бабушка-то – Ольга Александровна! – подумалось вдруг Грекову. – Значит, верная Настасья не захотела записывать отцом малышки мудака Николая».

Он прикрыл глаза и подумал, что, если б оттолкнуться от этой истории, можно было завернуть шикарный сюжет. Осталось только вернуть потерянное – умение рождать новые миры…

Часть 3

Глава 26 Нет

Вадим втайне гордился Маргошей. После операций, когда удавались десять-пятнадцать минут отдыха, брал телефон и вбивал в строку поиска ее имя.

Интернет пестрил фотографиями жены, ссылками на ее работы и отзывами клиентов. Каждый день появлялось что-то новое, доказывающее ее исключительность, и хирург млел, как теплый пельмень под сливочным маслом.

В тот день он увидел не прочитанную еще статью со странным названием «Провал Ее Величества Маргариты». Некий С. Волков, кандидат психологических наук, преподаватель одного из престижных вузов, хлестко и больно клеймил методы Маргоши и разносил в пух и прах ее групповые сеансы, имевшие грандиозную популярность.

Статья была злой, слюна автора, казалось, капала и шипела на раскаленной от ненависти клавиатуре. Безобидные буквы стали отточенными и колючими, словно штыки на параде красноармейцев, и периодически вонзались в самое сердце Вадима. Особенно когда С. Волков собирал из них такие слова, как «самозванка», «авантюристка» и «мошенница».

Далекий от понимания основ хейтерства и черного пиара, хирург сначала взвился, а потом с ужасом подумал о возможной правдивости этого пасквиля. Так куча испражнений в общественном месте может нивелировать красоту солнечного дня и роскошь древней архитектуры.

Вадик представил лицо Маргариты, читающей эти строки, и взмолился, чтобы поклеп прошел мимо нее. Но Бог не услышал. Не успела Маргоша продрать глаза – она уже не спешила на работу и назначала редкие сеансы на вторую половину дня, – как получила сообщение коллеги-психологини со ссылкой на С. Волкова и подписью: «Марго, почему этот хер так взбесился? Чем ты ему насолила?»

Изучая вязкий, мерзкий текст на утреннем унитазе, Маргоша вскипела и в отчаянии швырнула об пол фарфоровый стакан с зубными щетками.

Статья была явно заказной, но откуда росли ноги, Маргарита не понимала. Пока собирала на полу осколки и оттирала пятна пасты, телефон «блымкнул» еще несколько раз: друзья и знакомые спешили познакомить ее с разгромной публикацией.

Она сжала кулаки, фрагменты фарфора больно впились в ладонь. За завтраком сырники, приготовленные Вадимом, не лезли в горло. Кофе тяжело было глотать.

Чтобы как-то отвлечься, Марго решила съездить в торговый центр и прошвырнуться по магазинам, благо давно хотела купить Вадику ортопедическую подушку.

Пролетая без пробок по Ярославке, она внезапно скосила глаза на рекламный щит с ее портретом и анонсом выступления в рамках Европейского конгресса психологов. Стекло было разбито, глаза на плакате выколоты, над волосами баллончиком нарисованы рога, под подбородком тем же методом написано слово «сучара».

Марго резко затормозила, ударившись об руль. В задний бампер с глухим звуком врезалась машина такси. Выскочивший таджик отчаянно стучал ей в закрытое окно, изо рта вместе со слюнями летел исковерканный русский мат.

Чаша терпения переполнилась. Марго приспустила стекло и отрешенно протянула таджику страховку. Пока он звонил куда-то, оформляя ДТП, к горлу подступила тошнота, и, еле успев открыть водительскую дверь, Маргоша подавилась мучительной рвотой.

Таксист сменил гнев на восхищение:

– Такой красив девушк, зачэм так ездит, сидел бы дом, ждал муж, – полил ей на руки водой из бутылки и убрал с лица белокурые пряди.