Железная стена. Израиль и арабский мир

Умеренные сионисты раскритиковали эту статью, особенно на том основании, что она написана с аморальных позиций. Поэтому Жаботинский написал вторую статью под названием "Мораль железной стены", в которой перевернул мнение своих критиков. С точки зрения морали, по его мнению, возможны два варианта: либо сионизм - положительное явление, либо отрицательное. На этот вопрос нужно было ответить, прежде чем становиться сионистом. И все они действительно пришли к выводу, что сионизм - положительная сила, нравственное движение, на стороне которого справедливость. А "если дело правое, то справедливость должна восторжествовать, независимо от чьего-либо согласия или несогласия".

Частым аргументом против сионизма было то, что он нарушает демократическое право арабского большинства на национальное самоопределение в Палестине. Жаботинский отвечал, что евреи имеют моральное право вернуться в Палестину и что просвещенный мир признал это право. Затем он перешел к аргументу, что метод "железной стены" аморален, поскольку он пытался поселить евреев в Палестине без согласия ее жителей. Он отметил, что, поскольку ни одно коренное население нигде в мире не согласится принять чужеземное большинство, логическим выводом будет полный отказ от идеи еврейского национального дома. Даже мечтать о национальном доме стало бы аморальным. Статья завершается утверждением о моральности железной стены: "Священная истина, реализация которой требует применения силы, не перестает от этого быть священной истиной. Это - основа нашей позиции по отношению к арабскому сопротивлению; и мы будем говорить об урегулировании только тогда, когда они будут готовы обсуждать его".

Хотя книга "На железной стене" стала библией ревизионистского сионизма, ее истинный смысл часто понимался неправильно, не в последнюю очередь последователями самого Жаботинского. Для него железная стена была не самоцелью, а средством достижения цели - сломить сопротивление арабов продвижению сионизма. Как только сопротивление арабов будет сломлено, внутри палестинского национального движения начнется процесс перемен, в результате которого на первый план выйдут умеренные. Тогда и только тогда можно будет приступить к серьезным переговорам. В ходе этих переговоров еврейская сторона должна предложить палестинцам гражданские и национальные права. Жаботинский не уточнил в этой статье, что именно он имел в виду под "национальными правами", но другие высказывания позволяют предположить, что он имел в виду политическую автономию палестинцев в рамках еврейского государства. Из статьи следует, что он признавал, что палестинские арабы представляют собой отдельное национальное образование, и, соответственно, считал, что они имеют право не просто на индивидуальные, а на некоторые национальные права, хотя и ограниченные.

В области идей Жаботинский был важен как основатель ревизионистского сионизма. В области политики его влияние было гораздо большим, чем принято считать. Ведь под влиянием его идей оказались не только сионисты-ревизионисты, но и все сионистское движение в целом. По словам одного проницательного наблюдателя, "На железной стене" следует рассматривать как «мощную, честную попытку разобраться с самой серьезной проблемой, стоявшей перед сионистским движением, и как официальное изложение того, что стало, по сути, доминирующим обоснованием политики и отношения сионистов и Израиля к арабам Палестины с 1920-х до конца 1980-х гг.»

Сионистское движение не было монолитным политическим движением, а представляло собой совокупность конкурирующих политических партий, крупнейшей из которых была Партия труда, вдохновленная марксистскими идеями и социалистическими идеалами. Одно из принципиальных различий между лейбористским и ревизионистским сионизмом касалось применения силы. Лейбористские сионисты не хотели признавать, что для достижения целей сионистского движения необходима военная сила. Жаботинский честно признал этот факт. Он пошел дальше, предложив изменить порядок сионистских приоритетов. Лейбористские сионисты хотели идти к государственности путем иммиграции и заселения, а наращиванию военного потенциала придавали меньшее значение. Жаботинский никогда не колебался в своей убежденности, что ключевым фактором в борьбе за государство является еврейская военная мощь. Именно лейбористские сионисты, не признавая этого открыто, постепенно пришли к его точке зрения. Так что в конечном счете разрыв был не так уж велик: Лидеры лейбористов тоже все больше полагались на стратегию "железной стены".

 

Давид Бен-Гурион и триумф прагматизма