Железная цепь

По дороге домой Джеймс молчал, что было для него нехарактерно. Корделия, естественно, сразу же разволновалась, испугалась, что после вечера с ее родителями и братом он уже жалеет о решении связать с ней свою жизнь, пусть даже всего на один год. Когда они снимали верхнюю одежду в вестибюле, она подумала, что сейчас он сбежит в свою комнату. Наверное, ему хочется почитать любимую книгу, отвлечься, отогнать неприятные воспоминания о ее эксцентричных и не слишком хорошо воспитанных родственниках, говорила она себе. Но Джеймс не ушел; обернувшись к Корделии, он устремил на нее взгляд своих удивительных золотых глаз. Лицо его было непроницаемым.

– Мне пока не хочется спать, – сказал он. – Не побудешь со мной в кабинете?

«С радостью». Все лучше, чем сидеть одной в своей комнате, без конца прокручивать в голове тревожные мысли и сгорать от стыда за поведение отца и брата.

В кабинете, как всегда, было тепло и уютно; Эффи к их возвращению развела огонь в камине, на шахматном столике стояло блюдо с шоколадными бисквитами. Корделия свернулась в кресле у камина, словно маленькая девочка, и протянула замерзшие руки к огню. Джеймс, который даже в собственном доме вел себя церемонно, как взрослый, опустился на диван и задумчиво смотрел в никуда.

– Что с тобой, ты устал? – заговорила Корделия, чувствуя себя неловко в полной тишине, нарушаемой лишь треском поленьев в камине. – Могу представить, с каким нетерпением ты ждал отъезда.

Джеймс вернулся к реальности, с удивлением посмотрел на Корделию.

– Я ждал отъезда? Отношения между членами твоей семьи причиняют страдания не мне, а прежде всего тебе, Маргаритка. Я поехал с тобой лишь для того, чтобы помочь тебе, смягчить неловкость. Если моего присутствия оказалось недостаточно…

– О нет, ты мне очень помог. Ты покорил матушку. Мне кажется, она сама охотно вышла бы за тебя замуж, если бы это было возможно. А отец только и ждал подходящего момента, чтобы выложить все свои истории новому слушателю. И еще… я не знала, что ты начал изучать персидский язык.

– Я помню, Люси пыталась научиться говорить на персидском, чтобы произвести на тебя впечатление, – слегка улыбнулся он. – И мне показалось, что это самое меньшее, что я могу сделать для тебя.

– Люси хватило только на то, чтобы запомнить несколько предложений, – рассмеялась Корделия. – У нее намного лучше получается писать на родном языке. – Она наклонила голову набок. – Значит, ты такой… такой серьезный не потому, что провел отвратительный вечер?

Джеймс смотрел на пламя, и пляшущие рыжие язычки отражались в его черных зрачках.

– Ты говорила, что Алистер до недавнего времени скрывал от тебя состояние здоровья отца. Что ты ни о чем не подозревала.

– Верно.

– К сожалению, прежде я не понимал, каково вести такую жизнь, не мог представить, как ему тяжело. Такое нелегко утаить. Нелегко справляться с человеком, который страдает от… у которого подобные проблемы.

– С того дня, как Алистер рассказал мне, я не могу избавиться от чувства вины, – вздохнула Корделия. – Когда я была маленькой, мне казалось, что Алистер ревнует. У него всегда делалось такое лицо, когда он видел меня с отцом… Но теперь я понимаю: он просто боялся, что я догадаюсь, что отец снова пьян, и мне будет больно.

– О, должен признать, что твой отец после нескольких бокалов вина может быть интересным собеседником, – заметил Джеймс. – Как Мэтью.

Корделия удивилась.

– Мэтью совсем не такой, как мой отец. Мэтью пьет, чтобы развлечься и развлекать других – а отец хочет спрятаться от реальности, уйти в мир фантазий, без конца перебирать воспоминания о лучших днях. Мэтью вовсе не… – «Не болен», хотела она сказать, но ей показалось неправильным и оскорбительным применять такое слово по отношению к Мэтью. Это просто не могло быть правдой.

– Он не разочарован в жизни, как мой отец, – закончила она.

– Иногда я задаю себе вопрос, – медленно произнес Джеймс, – способен ли один человек по-настоящему понять другого. – Он провел рукой по волосам. – И прихожу к выводу, что мы можем лишь попытаться это сделать.

– Я очень благодарна, – ответила она. – За то, что сегодня ты попытался.

Он неожиданно улыбнулся – легкомысленно и хитро.

– Я знаю, как ты можешь отблагодарить меня. Есть одна вещь, о которой я уже давно мечтаю.

Корделия взглядом попросила его продолжать.

– Почитай мне вслух что-нибудь из «Прекрасной Корделии».

– О, во имя Ангела, Джеймс, только не это. Это же не настоящая книга. Люси написала ее только для того, чтобы развлечь меня.

– Именно поэтому я прошу, чтобы ты мне ее почитала, – с обезоруживающей прямотой объяснил Джеймс. – Я хочу узнать, что делает тебя счастливой. Что заставляет тебя смеяться. Я хочу узнать о тебе больше, Маргаритка.

После этого просто невозможно было сказать «нет», и Корделия отправилась за книгой. Когда она вернулась в кабинет, оказалось, что Джеймс лежит на диване, завернувшись в плед. Он снял туфли и галстук, его волосы рассыпались по подушке.

Корделия села рядом и открыла переплетенную рукопись, свадебный подарок Люси.