Железный крест

Подняв глаза, он увидел, что Шнуррбарт зашагал прочь. Дитц лежал неподвижно. Штайнер посмотрел на его лицо. В лесу было тихо. Затем среди деревьев прозвучал какой-то шорох. Когда он сделался громче, лицо умирающего претерпело странное изменение. Черты лица сузились, стали тоньше. Брови высоко поднялись над чистым белым лбом. Уши как будто спрятались под прядками темно-каштановых волос. Штайнер, затаив дыхание, склонился над Дитцем. Перед его глазами заплясали какие-то темные круги, однако лицо перед собой он видел с поразительной отчетливостью…

Алые губы были приоткрыты, обнажая мелкие ровные белые зубы. Он видит огромные темные глаза, в которых застыло невыразимое отчаяние. Силы покидают его. Он видит снежинки на ее лице. Его голым рукам мучительно холодно. Несколько минут назад она соскользнула с узкой и крутой горной тропы. Он бросился вперед и схватил ее за руки. Потом и сам заскользил, опускаясь вниз дальше до тех пор, пока ему не удалось ногами зацепиться за что-то. Теперь он лежит, крепко прижимаясь к земле, а ее лицо находится прямо под ним. Она висит над краем утеса, а ее пальцы впиваются в ее руки. Он знает, что все потеряно, что уже нельзя вытянуть ее, и глядит ей прямо в глаза. Она что-то говорит, но ее слова не проникают в его сознание. Ему кажется, будто он мертв и не видит ничего, кроме ее глаз…

— У тебя нет сердца, Анна.

— Нет, есть, Рольф. Вот оно, я покажу тебе его. — Она кладет его руку на свою маленькую грудь. Это уже превратилось в привычный ритуал. Когда он становится настойчивым, она обуздывает его нетерпение коротким словом «нет» и простым жестом.

Он качает головой.

— Ты не знаешь, как мне тяжело.

— Знаю, Рольф.

— Тогда это замечательно.

— Проявляй терпение.

Он вздыхает, берет обеими руками ее лицо и внимательно изучает его. Его взгляд останавливается на ее губах, и он говорит:

— Твой рот.

— Что особенного в моем рте?

— Не знаю… — смеется он. — Понимаешь, когда парень целует его, он никак не может насытиться им.

— Не говори так, Рольф. Это звучит неестественно, и… — Она отводит взгляд в сторону, и ее лицо принимает хмурое выражение. — И так печально, — добавляет она. Затем неожиданно бросается в его объятия. Прижав его к себе, она восклицает:

— Ты всегда будешь любить меня?!

— А кто я буду без тебя?

Когда он пытается сесть, она берет его за волосы.

— Это не ответ. Обещай мне!

Тепло. Над лугом дрожит воздух. Верхушки деревьев тянутся к солнцу. Над ними пролетает бабочка и скрывается среди травы. Он медленно тянется за ее рукой. Подносит ее к своим губам.

— Всегда, — говорит он. — Всегда. — Когда она радостно улыбается, он притягивает ее к своей груди и шепчет: — Я должен признаться тебе — ты чудо. — Он снова смотрит поверх ее головы на лес, туда, где горы сливаются с небом, и продолжает: — Ты подобна воздуху над горными льдами. Ты — все то, чего я не могу постичь разумом, потому что ты всегда изумляешь меня, когда я смотрю на тебя. Ты — то, что ты есть, и даже намного больше.

Она медленно поворачивается к нему, и он видит слезы в ее глазах.

— Скажи это еще раз! — шепчет она.

Он мотает головой.

— Такое можно сказать один лишь раз, потому что все хорошее происходит только однажды и больше не повторяется.

Она снова кладет голову ему на грудь и произносит:

— Ты говоришь точно так, как и мой отец.

— А ты ведешь себя так, будто тебе еще нет и четырнадцати.

— Почему ты так говоришь?

Он кладет руку на ее крепкое бедро, наготу которого он ощущает даже через ткань ее белой блузки.

— Вот почему.

Они несколько секунд молчат. Затем она убирает прядь волос с его лба и говорит:

— Давай прибережем лучшее на более поздний срок.

— Откуда тебе известно, что это — лучшее? — тихо спрашивает он. — Есть люди, которые считают это отвратительным.

Он смущенно улыбается, осознавая, что его волнует прикосновение ее груди к его плечу.

— Это должно быть прекрасно, — печально говорит она. — Если бы все было по-другому, то это не значило бы так много для тебя.

Он потрясен ее мудростью и восхищенно встряхивает головой.

— Ты — восхитительная девушка, — говорит он и неожиданно нахмуривается. — До встречи с тобой я не представлял себе, что такие, как ты, существуют на этом свете.

— Теперь ты это знаешь?

— Знаю.

— О, Рольф! — Она прижалась к нему. — Иногда мне становится очень страшно.

Он удивленно смотрит на нее.

— Страшно? Тебе, Анна? Скажи мне, ради Бога, чего ты боишься?

Она в нерешительности отводит глаза. Он поворачивает ее за плечи.

— Ты, конечно же, прав, я веду себя как несмышленая девчонка. Но ведь послезавтра ты уезжаешь, а отец вчера вечером говорил, что скоро начнется война и тебя призовут в армию. И тогда нас с тобой… — Не договорив, она начинает рыдать. Когда он пытается поцелуем успокоить ее, она яростно трясет головой. Он ждет, когда она успокоится.

— Твой отец говорит глупости, — произносит он. — Даже если война и начнется, то она закончится ровно через месяц.

В его голосе слышится нотка деланой уверенности, и она торопливо заглядывает ему в глаза.