Железный поход. Том четвёртый. Волчье эхо

Одним из таких ярких представителей был наказной атаман Черноморского казачьего войска⁴⁵ генерал-лейтенант Николай Степанович Заводовский, приближенный к себе Воронцовым для временного (в отсутствие графа) командования войсками на Кавказской линии и в Черномории. Он был выше среднего роста, с типичным лицом малоросса; держал себя с важным приличием, но был при сем всегда «начеку» с начальством. Прибывавшим на Кавказ штабным офицерам он любил говорить со своим резким хохляцким акцентом, что-де во всем надеется на Бога и мудрость вышестоящих, потому что сам он человек временный, простой и неписьменный. Это было правдой с точностью до наоборот. (Титул временно командующего с 1845-го он успешно носил еще четыре года кряду.) На деле же атаман был человеком весьма неглупым, а более хитрым; образования толкового в юности не получил, но, что называется, «натерся и преуспел»; кое-что читал с пользой и по уровню был не ниже иных генералов. Заводовский лишь умело притворялся простаком и «неписьменным», а на поверку был смышлен и дока в бумажных делах. Его житейская мудрость «выдубилась» в долговременной службе, где он сам, без протекций и рекомендательных писем, должен был пробивать себе дорогу. Он хорошо понимал, что может держаться на плаву только безусловною преданностью и угодничеством сиятельному графу Михаилу Семеновичу, а потому безбожно эксплуатировал эти свои качества. Хитронырый атаман с первого дня встретил нового «небожителя» Кавказа с распростертыми объятиями, умело сыграв «простодушного дикаря» перед графом, усердно (до оклика адъютантом) молился перед иконой при входе в приемную, кланялся Воронцову в пояс и называл последнего не иначе как «батюшка-государь». Нравственные правила Заводовского лепились в суровой казацкой атмосфере, но при этом наружность его была прилична и безупречна. Николай Степанович с 1828 года являлся наказным атаманом Черноморского казачьего войска и, к удивлению многих, ни разу не попал под суд, что на Кавказе - почти беспримерно!

«Происхождение его было скромным; он этого никому в глаза не совал, но и не скрывал. Однажды граф Воронцов спросил его, отчего он пишется Заводовским, тогда как другие пишут сию фамилию Завадовский? - “Нэ, ваше сиятельство, то фамилия графская, а мой батьку был овчаром на войсковом сермяжном заводе… с того и нарекли его Заводовским”. Такая хохляцкая простота подкупала светского льва Воронцова, а для атамана Заводовского была раковиной улитки, куда он прятался от всякой невзгоды или неловкого положения».⁴⁶

…Вот и теперь, вызвавшись сопровождать главнокомандующего до Внезапной, Заводовский не выпускал из виду легкую, по-молодецки стройную фигуру. Приметив, что «британец» графа резко прибавил ходу, атаман тут же всадил шпоры в крапчатые бока своему рысаку, пуская того во весь мах. Глаза застило слезами, уши забивал режущий свист рассекаемого ветра, но Заводовский, припадая к напряженно выгнутой вперед шее коня, не отставал, с преданным рвением ловил взгляд оглядывавшегося Воронцова.

Через полверсты граф натянул узду-двойчатку, ловко справляясь с пляшущим на дыбах жеребцом, перешел на куцый намет. И тут же через минуту его нагнал атаман. Лихо осадив на всем скаку, он волнительно крикнул:

- Усе в «ножнах», батюшка-государь?!

Граф лишь отмахнулся от назойливого атамана, но тот, будто и не заметив, поравнялся с ним и, вытирая шелковым отворотом черкески слезы, застилающие нахлестанные ветром глаза, озаботился:

- Виданное ли дело? Негоже, батюшка-государь, наперед-то… в пекло лезть! Неровен час, тьфу-тьфу… чокнет вас пулькой чечунский шайтан, и ау…

Воронцов бесстрастно продолжал покачиваться в седле, направляя коня на обочину тракта, где «помол» пыли был не столь велик; и за то короткое время, в которое конь, потрясывая белой гривой, пересекал пустынный шлях, в сердце Михаила Семеновича остывал охвативший его было пыл душевного отчаянья.

Заводовский, потерпев неудачу в «лобовой атаке», рук не опустил, зашел с другого фланга с масляной улыбкой и заготовленной речью.

- Спешу выразить восхищение вами и вашим обращением к войскам, ваше высокопревосходительство! Чистое дело - краше не слыхивал… А как десять тысяч глоток кричали вам «ура»?! Истинно - батюшка-государь!.. Во имя торжества победы и Государя.

- Да… в России исстари все происходит не благодаря, а вопреки… - скорее самому себе, чем кому-то, констатировал граф.

- Не понял. Прошу покорно повторить, ваше… Тю-у ты, дьявол шальной! - густым басом рявкнул на рысака атаман и задал ему кнутовищем по горбатой, с розовыми ноздрями морде.

Воронцов дождался, когда генерал «выправил» занудившегося коня, и, философски растягивая слова, молвил: