Железный тюльпан

Я не видела Беловолка. Я поискала его глазами в толпе. Он же сидел вон там, там! Его не было. Ну и что, Алка, не пори горячку отчаяния, он просто вышел покурить. Он просто вышел облегчиться. Он вышел поцеловаться с какой-нибудь подвыпившей юной рокершей, он же мужчина, в конце концов, твой Беловолк, которого ты держишь за домашний шкаф. Я почувствовала себя одинокой и в опасности. И Рита заметила это. И губы ее дрогнули в злорадной улыбке.

— Ну что, дорогая, быстро — имя! — сказала она тихо, быстро и отчетливо, перегнувшись ко мне через стол, поигрывая горящей сигаретой в пальцах, сбрасывая пепел в блюдо с нарезанной тонкими ломтями ветчиной. — На кого ты работаешь? Откуда ты, проходимка, так хорошо осведомлена о гибели Лисовского? Откуда ты знаешь секреты его алмазных фирм? Ты не так проста, какой искусно прикидываешься. Ты опасна, детка. Тебя надо обезвредить. Я устала нервничать. И Бахыт тоже устал. Быстро, имя! На кого!

Я откинулась на спинку ресторанного кресла. Рокеры за моей спиной уже разбуянились вовсю, отплясывали как на пьяной свадьбе, выкрикивали: «Банза-а-ай!», «Уау-у-у!», «Йаху-у-у!..». Постарайся смотреть на эту змею как можно холоднее, Алка. Сумку подгреби к себе поближе. Господи, где Беловолк?! У него же тоже есть оружие!

Если я не назову им имя Павла Горбушко — они убьют меня?!

Возможно. По правую руку от тебя — Зубрик. По левую — усатый Бахыт. Напротив — Рита. И у каждого из них, будь уверена на сто процентов, в кармане — пушка с глушителем. Народ в шуме и гаме ничего не услышит. Зубрик всадит мне пулю в бок, и я повалюсь ему на руки. И он подхватит меня на руки, зажмет мне рот рукой и потащит к выходу, будто бы понесет меня, Любу Башкирцеву, пьяненькую уже, хмельную, на руках, как рыцарь, на свежий воздух. Беловолка нет, они умыкнут меня незаметно. А что, если они Беловолка уже… убрали?!

А еще красивее будет, если Рита сама пошлет тебе пулю в грудь. Надо всегда встречать смерть грудью. Так писали во всех героических книжках, которые я читала в детстве на станции Козулька.

У них не получилось стереть с лица земли совсем Любу Башкирцеву. Люба родилась во второй раз. Но я — не Люба, и я сильно мозолю им глаза. И потом, у меня драгоценный Тюльпан. Им надоело интеллигентно обхаживать меня, чтобы я им его продала за суперцену. Гораздо проще по-бандитски грохнуть меня и спокойно взять Тюльпан у меня из сумочки. Вот из этой самой, которая висит на плече на ремешке.