Желтая жена

Хористы слегка прихлопывали в ладоши, притоптывали и покачивались из стороны в сторону, поддерживая ритм. Вскоре я почувствовала, что покачиваюсь вместе с ними. Музыка проникала в самую глубину сердца, и оно распахивалось навстречу Святому Духу. Я благодарила Господа за этот чудесный миг. Да, я не свободна, но жизнь в тюрьме научила меня ценить даже мелкие радости, выпадавшие на мою долю, и ясно показала, насколько ужаснее могла бы сложиться моя судьба, учитывая обстоятельства, в которых я оказалась. Мама всегда говорила, что благодарное сердце служит приманкой для Божьих чудес. Поэтому я полностью отдалась молитве и музыке, закрыла глаза и позволила чистым голосам влиться в душу, подхватить ее, исцелить и вернуть к жизни. Я молилась вместе с хором: «Иисус, веди! На всем пути меня веди!»

Когда прозвучала последняя нота, я открыла глаза и смахнула набежавшие слезы.

– Думаю, нам пора, – сказала я, обращаясь к Эбби и Джули, но достаточно громко, чтобы Элси, которая сидела чуть дальше, тоже услышала. Джули подала знак юному Томми, который расположился в мужской части зала. Мы дружно поднялись и двинулись к выходу.

На обратном пути я чувствовала воцарившуюся в нашей небольшой группе из пяти человек атмосферу радости и легкости. Элси и Эбби болтали, обсуждая слова проповедника, а Джули взялась напевать один из гимнов. У нее был высокий прозрачный голос, почти такой же красивый, как у солистки хора.

– Не знала, что ты так хорошо поешь, – улыбнулась я, похлопывая Джули по руке.

Прекрасное настроение навело меня на мысль о том, чтобы заглянуть в кондитерскую и угостить всю компанию выпечкой. Однако я решила, что не стоит испытывать судьбу: для первой совместной вылазки в город это было бы слишком. Возможно, потом, с разрешения Тюремщика, мы сможем навещать кондитерскую. До тюрьмы оставалась пара кварталов, когда ко мне подбежал парнишка лет десяти. На лице мальчика сияла улыбка.

– Миссус, вы не знаете, как пройти к тюрьме Лапье?

Ребенок приплясывал от радостного нетерпения. Я заметила, что в кулаке он сжимает какую-то записку.

– Послушайте, – окликнула я моих спутников, – думаю, небольшая прогулка пойдет вам на пользу. Возвращайтесь по боковым улочкам, а я провожу паренька.

Они послушно кивнули. Когда четверка скрылась из вида, я попросила мальчика показать мне записку, прочитала и содрогнулась от ужаса.

– Кто дал тебе это?

– Масса. Сказал, я получу заслуженную награду. Надеюсь, пирожное или конфету.

Бедный ребенок наивно ждал угощения. Какая жестокость – отправить мальчика в тюрьму в воскресный день, ведь воскресенье должно быть временем покоя и мира.

– Давай провожу тебя, только сперва перекусим.

Я привела мальчика в кондитерскую, усадила за стол и купила ему большой кусок яблочного пирога. По дороге в тюрьму я выслушала историю ребенка, заранее зная, что этот рассказ тоже попадет на страницы моего дневника. Когда мы подошли к воротам, я велела мальчику отдать записку охраннику. Тот пробежал листок глазами, схватили паренька и поволок в подвал для порки. Ребенок не сопротивлялся, только выворачивал шею и смотрел на меня полными недоумения и боли глазами. Я отвернулась и зашагала к дому.

Когда полчаса спустя я накормила Монро и уложила спать, за окном послышались крики несчастного мальчика.

Почему всякий раз, стоило мне решить, что я сумею привыкнуть к этому месту – в конце концов, даже в тюрьме жизнь может быть сносной, – мне непременно напоминают: нет, к этому невозможно привыкнуть!

Глава 19 Ключ к наслаждению

Утром следующего дня, когда я шла через двор в мастерскую, ко мне подбежал Томми и сказал, что масса просил зайти к нему в таверну. Я редко бывала в увеселительном заведении и не привыкла к царившей там атмосфере. Войдя в зал, я несколько секунд помедлила у порога, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку. Все здесь выглядело темным: стулья с бордового цвета обивкой, круглые столы цвета спелой вишни. На стене позади барной стойки висело длинное зеркало, бармен в белой рубашке с открытым воротом протирал салфеткой столешницу. В помещении висел неистребимый запах табака и мускуса. Тюремщик сидел за столиком в дальнем конце зала, перед ним лежала раскрытая бухгалтерская книга.

– Фиби! – воскликнул он, когда я приблизилась к столу, и провел ладонью по моему животу.

Лапье считал, что родится мальчик. Но я точно знала: будет девочка. Все приметы говорили об этом: щеки усеяны красными пятнами, глаза заплыли и превратились в узкие щелочки, пальцы из-за отеков стали похожи на мужские, а ноги сделались толстыми, как колоды.

– Вы хотели видеть меня, сэр?

– Да. Сегодня вечером будут важные клиенты из Кентукки. Хочу, чтобы ты поиграла для них на пианино.

– Здесь? В таверне?

Мы оба знали: женщины в таверне появляются лишь для того, чтобы разносить напитки и ублажать клиентов. Для первого у меня не было должной сноровки, а для второго – ни малейшего желания.

– Не волнуйся, я буду рядом и никому не позволю тронуть тебя. Ты моя! – Тюремщик расплылся в довольной улыбке.