Желтая жена

– Масса велел охраннику не выпускать вас вместе с Монро.

Я схватила лежавшую на туалетном столике щетку для волос и со злостью швырнула ее об стену. Вот ублюдок! Передал свое подлое послание через Эбби, вместо того чтобы честно поговорить со мной. Он постоянно стремился разлучить нас сыном. А мне так хотелось, чтобы Монро побывал сегодня в церкви, услышал, как поет хор, и почувствовал дух богослужения.

– Не волнуйтесь, мисс Фиби. Бэзил – надежный человек, ему можно доверить мальчика. Он глаз не спустит с ребенка!

Экономка оттащила меня подальше от туалетного столика, пока я не сокрушила еще что-нибудь.

Когда мы вышли в холл, Эбби обеими руками поманила Монро. Я поцеловала сына и нехотя передала его в чужие руки. Он посмотрел на меня, на Эбби и начал недовольно сучить ножками, выворачиваясь из ее объятий. Экономка замурлыкала какую-то незатейливую песенку, чтобы успокоить малыша, и поспешила унести его в служебные помещения.

Я вышла на крыльцо. При моем появлении Элси сделала вид, что смотрит куда-то в сторону, но я успела заметить быстрый взгляд, которым она окинула мою фигуру. Бо́льшую часть дня мы с кухаркой старались держаться подальше друг от друга.

– Мисс Фиби. – Она поздоровалась так, как подобает приветствовать хозяйку.

Я не стала поправлять ее.

– Доброе утро, Элси. Вы тоже хотите услышать слово Божие?

– А разве Монро не идет с нами? – с притворным удивлением спросила она.

– Боюсь, мальчик пока не готов тихо сидеть на службе. Ну что же, идем?

Мы тронулись в путь. Джули шагала рядом со мной. Мы благополучно миновали тюремные ворота и оказались на улице.

Здание Первой африканской баптистской церкви[17] находилось в нескольких кварталах от переулка Лапье, на углу Колледж-стрит и Брод-стрит. По дороге нас то и дело обгоняли группы чернокожих мужчин в чистых выходных костюмы и женщин в нарядных платьях и пышных чепцах с лентами. И те, и другие шагали туда же, куда и мы. Главный вход в прямоугольное здание церкви находился со стороны Брод-стрит. В фойе царил полумрак и витал аромат благовоний. В церковном зале было светлее, вдоль длинного центрального прохода тянулась ковровая дорожка густого синего цвета. Мужчины рассаживались на скамьях в левой части зала, а женщины – в правой; дети собирались в боковом приделе. Передние ряды занимали белые господа, разодетые по последней моде. Также по углам и вдоль задней стены стояли надзиратели, зорко следившие за порядком. Мне подумалось, что даже в воскресный день чернокожие не имеют права собраться без надсмотрщиков в церкви послушать слово Божие.

Зал быстро заполнялся. Вскоре вышел хор и запел вступительный гимн. Солировала красивая девушка с тонким бледным лицом. Хор исполнил несколько песнопений, некоторые я узнала. Голос солистки напомнил о прекрасном пении Лавви. Меня охватила тоска по дому, по нашим уютным церковным службам на поляне под открытым небом. И по Эссексу, который сидел рядом, улыбался и держал меня за руку.

Когда отзвучала последняя нота, на кафедру поднялся проповедник, облаченный в талар[18] желтого цвета с вышитым на нем золотым крестом. При появлении пастора прихожане сели ровнее, выпрямили спины и приготовились слушать.

– Приветствую вас в Первой африканской баптистской церкви. Меня зовут пастор Роберт Райленд[19]. Есть ли сегодня среди нас те, кто впервые присоединился к нашему собранию? Если есть, поднимитесь, пожалуйста.

Моя группа встала, также поднялись еще несколько человек в разных концах зала.

– Приветствуем вас. Добро пожаловать в дом Господень. Садитесь, пожалуйста. Сегодня нас ждет чудесный пир за столом Агнца Божьего: к нам в гости приехал преподобный Натаниэль Колвер[20], пастор из Тремонт-Темпл в Бостоне.

Преподобный оказался белым мужчиной среднего роста с приятным открытом лицом и тонкими, плотно сжатыми губами, в темной пасторской одежде с белым воротничком. Поднявшись на кафедру, он обратился к собранию с вдохновенной проповедью. Меня немало удивили проскользнувшие в его речи намеки на опасности, которые таит в себе рабство. Натаниэль Колвер считал, что все люди имеют право на свободную и достойную жизнь. Когда проповедник закончил, девушка, солировавшая при исполнении вступительного гимна, снова запела:

Пускай ведет меня Иисус,
пускай ведет меня Иисус,
пускай ведет меня Иисус
в Небесную обитель.
На всем пути меня веди,
на всем пути, Иисус, веди
в Небесную обитель.