Желтые обои, Женландия и другие истории

Желание это было тщетным. За нами все время наблюдали. Когда Терри вырывался из дома, чтобы побродить по ночным улицам, ему то тут, то там попадались «старые вояки». Когда в очередной раз у него случился кратковременный приступ отчаяния, он ринулся к краю утеса, движимый смутной надеждой ускользнуть, но обнаружил рядом с собой нескольких охранниц. Мы были свободны — тем не менее нас всегда держали на поводке.

— И неприятных пороков у них тоже нет, — напомнил ему Джефф.

— И очень жаль! — не унимался Терри. — У них нет ни пороков мужчин, ни добродетелей женщин — они прямо кастраты какие-то!

— Ты все знаешь не хуже нас. Не пори чепухи, — резко бросил я.

Я вспомнил глаза Элладор, когда она посмотрела на меня особенным взглядом, значения которого сама не понимала.

Джефф тоже рассердился.

— Уж не знаю, каких еще женских добродетелей тебе не хватает. Похоже, у них они все есть.

— У них нет скромности и стыдливости, — возразил Терри. — Нет терпения, безропотности и никакой покладистости, придающей женщине наибольшее очарование.

Я с сожалением покачал головой.

— Пойди извинись и в очередной раз помирись, Терри. У тебя хандра, вот и все. Эти женщины обладают добродетелью гуманизма с наименьшими изъянами среди тех, кого мне доводилось встречать. А что до терпения… Если бы они им не обладали, то сбросили бы нас с утеса в первый же день нашего появления.

— Тут нет… развлечений, — пробурчал он. — Мужчине некуда пойти и немного выпустить пар. Здесь сплошные салоны и детские.

— И мастерские, — добавил я. — И школы, и конторы, и лаборатории, и студии, и театры, и… дома.

— Дома! — фыркнул он. — Да в этом захолустье ни одного дома нормального нет.

— Другого тоже нет, и ты это знаешь, — с горячностью отрезал Джефф. — Я никогда не видел и даже не мечтал увидеть такого рода всеобщий мир, благожелательность и взаимную привязанность.

— Ой, да, конечно. Если ты в восторге от бесконечной воскресной школы, то все нормально. А вот мне нравится что-то делать. Но здесь все уже сделано.

В его критике что-то было. Для здешних обитательниц годы открытий новых земель давным-давно прошли. Они построили цивилизацию, в которой все изначальные трудности преодолели много веков назад. Ничем не нарушаемый мир, неизмеримое изобилие, отсутствие болезней, всеобщая доброжелательность и налаженное управление, которое все упорядочивало, не порождали ничего, нуждающегося в преодолении. Страна походила на дружную семью на старом и превосходно содержащемся деревенском хуторе.

Мне эта страна нравилась потому, что пробуждала живой и неустанный интерес к ее достижениям в области общественного устройства. Джеффу она нравилась, как понравилась бы любая подобная семья в любом похожем месте.

Терри она не нравилась потому, что там нечему было противостоять, не за что бороться и нечего добиваться.

— Жизнь — это борьба, так должно быть, — настаивал он. — Если нет борьбы, нет и жизни, вот и все.

— Ты несешь чепуху, патриархальную чепуху, — отвечал миролюбивый Джефф. Он, безусловно, выступал горячим защитником Женландии. — Муравьи не воспитывают свое потомство в борьбе, так ведь? Или пчелы?

— Ой, если хочешь вернуться к насекомым, то живи в муравейнике!.. Говорю же тебе, что более высокие формы жизни возникают только путем соперничества и борьбы. Здесь нет драматизма. Полюбуйся на их пьесы. Меня от них тошнит.

Тут он нас поймал. Сценические постановки в этой стране (на наш вкус) были довольно пресными. Понимаете, в них отсутствовал половой мотив, а вместе с ним конфликты, зависть и ревность. Здесь не было столкновений враждующих народов, аристократии с ее амбициями и противостояния богатства и бедности.

Понимаю, что почти ничего не сказал об экономике этой страны, хотя стоило коснуться ее раньше, но сейчас я продолжу о театре.

У них был театр особого рода. В нем присутствовал в высшей степени впечатляющий набор зрелищ, парадов, неких пышных ритуалов, совмещающих искусство и религию. В них участвовали даже младенцы. Какая же радость и торжество жизни отражалась в грандиозных ежегодных празднествах с величественно шествующими и почитаемыми почтенными матерями, за которыми следовали храбрые, благородные, красивые и сильные молодые женщины, а после дети, участвующие в этом так же естественно, как наши ребятишки, которые весело резвятся вокруг рождественской елки.

Они начали в период, когда театр, танец, музыка, религия и обучение практически слились, и вместо того, чтобы развивать их по отдельности, сохранили единство. Позвольте снова попытаться в меру сил обозначить разницу в восприятии жизни — фундаменте, на котором основывалась их культура.

Элладор много мне об этом рассказывала. Она показывала детей, девочек-подростков, педагогов. Подбирала книги для чтения. Она, похоже, всегда понимала, что я хочу узнать и как мне это преподать.