Желтый дьявол(Том 3)

— Ваше два люди можно хади. Ево все нельзя… — он указал дрожащей рукой на кавалеристов.

Снегуровский соскочил с лошади и, на ходу шепнув Пешко что-то, шагнул через калитку в освещенный широкий двор. За ним, звеня шпорами, бегом бросился догонять адъютант.

Калитка захлопнулась.

Пешко пошептался с кавалеристами, а потом скомандовал:

— Справа по одному, а-арш! За мной…

Через несколько минут вся ограда най-она была охвачена сторожевым кольцом. А вдоль улицы, вверх по тракту, уже скакал кавалерийский разъезд, уходя в разведку в сторону Фукдина.

Пешко знал свое дело твердо — его китайцам не провести.

Широкий кан[2] покрытый цыновками, расшитыми шелком. По стенам узорчатые ширмы. Сзади кана, во всю стену, вышитый золотом по черному шелку дракон.

На цыновках — три черных фигуры ритмично покачиваются и попыхивают трубками. Напротив них Снегуровский и адъютант — на низеньких табуретах. Между ними раскинута карта, и перед каждым фарфоровая чашечка с душистым светло-желтым чаем.

Снегуровский нетерпеливо перебивает переводчика:

— Мне нужно самого начальника — най-она. А не его подчиненных…

— Ваша капитана зачем хади китайская старана?.. — продолжает спрашивать один из трех переводчиков. — Твая гавари — сдеся ево начальника.

Снегуровский начинает терять терпение. Вот уже час, как они здесь. Их угощают чаем, трубками, и они не могут ничего добиться путного.

— Я больше ждать не хочу. Калмыков прошел на китайскую сторону. Я за ним гонюсь и пойду куда угодно… Скажите начальнику, что я не хочу с ним ссориться. Я прошу у него официального разрешения для переброски наших войск на китайскую территорию. Ну?

Долго бормочут что-то хитрые ходи. Улыбаются, кланяются, а потом опять говорят между собой.

— Ево начальника гавари — не магу! Ево Фукдин хади нада.

— Как, Фукдин! — взбешенный заревел Снегуровский. Китайцы повскакали на кане. — А ваши войска находятся у нас? Спрашивали они нас? А теперь… Фукдин!..

Но в это время бесшумно, в своих охотничьих карбазах, входит Пешко. Таинственно наклоняется к Снегуровскому и шепчет:

— Мы перехватили посыльного от най-она; наверно погнал за помощью в Фукдин или предупредить Калмыкова.

— Ать, чорт! — Сжав кулаки, Снегуровский не вытерпел, выругался крепко. — Они меня сегодня изведут. Этот най-он…

— Товарищ командующий, это не най-он… Я их здесь всех хорошо знаю.

— Как? — Он понял все. Спокойно сел. Вынул браунинг, положил возле себя на стол и:

— Сейчас же сюда най-она!

Переводчик, трясущийся, низко приседая и кланяясь, попятился задом к дверям за ширмы.

Через минуту, весь красный, маленький, толстый появился сам най-он; так же приседая и кланяясь, он забрался на кан. Остальные китайцы встали и застыли в подобострастно приседающих позах.

— Пешко, скажи им сам, что я ждать больше не намерен. И за то, что они пустили Калмыкова на свою территорию и ему содействуют, — я не буду считаться с суверенитетом Китая. Если они сейчас же не дадут мне проводников, не приготовят арб, не скажут где должен выйти отряд Калмыкова, — я все равно к утру двину свои войска.

— Ух, товарищ командующий, трудно будет все передать, я плохо балакаю по ихнему…

— Все равно! Я вижу, най-он понял и так…

Но Пешко попытался кое-что передать.

Най-он долго молчал, а потом забормотал извинения.

Потребовал еще несколько свежих чашек чая, закурил трубку и предложил другую Снегуровскому, а потом передал своему переводчику:

— Ево все равно не могу… — пролепетал переводчик: — ево Фукдина бумага есть — «большевика пускать нельзя».

— A-а! А Калмыкова можно? Белогвардейца, укравшего у русского народа золото, можно пускать? Ну, хорошо, — и голос Снегуровского зазвенел необычно в этих тонких бамбуковых стенках. — Я разобью твой город, но войска будут двинуты… — Потом повернулся к адъютанту: — Товарищ Семенов, пусть артиллерист сигнализирует.

Семенов выбежал на двор.

На пригорке улицы во тьме взвилась ракета. А через минуту на той стороне Уссури вспыхнул огонь и — бумм… Жжж… Аахх…

Над городом пролетел снаряд и разорвался где-то далеко в долине.

Най-он в испуге подпрыгнул. Его черная шапочка с двухъярусной шишкой съехала на затылок.

— Ну! — прозвенел Снегуровский.

Но най-он лишился языка. Он только подавал знаки.

За дверями раздался шум, бряцание шашками об пол, — и два кавалериста-разведчика привели китайца, от которого был отобран русский наган и пакет. Пешко передал то и другое командующему.

Снегуровский разорвал пакет, быстро пробежал записку, китайский пергамент спрятал у себя в сумке.

— A-а! вот как? Полное соглашение! Договор! Ну, хорошо же. Товарищ Семенов! — Он повернулся к дверям. Тот входил.

— Есть, товарищ командующий!

— Возьмите людей и немедленно произведите обыск в комнате най-она. Забрать все русское оружие, бумаги на русском языке. А вы, товарищ Пешко, — приготовить сани, а этим господам объявить, что най-он и его свита арестованы и переводятся в штаб фронта на русскую территорию. Через полчаса мы выезжаем. Здесь оставить эскадрон. Никого по тракту в сторону Фукдина не пускать из города. Местный гарнизон разоружить. Ну, живо…

— Слушаюсь, товарищ командующий.