Желтый дьявол(Том 3)

О-Ой думает. Все предлагаемые Мак-Ван-Смитом мероприятия кажутся ему недостаточными. Наконец, отплевавшись, он решительно произносит:

— Я вас поселю рядом со своей спальней.

— А предложенные мероприятия?

— Хрр-тьфу! Конечно, действуйте. Вам выдадут чек.

— Слушаюсь, ваше превосходительство!

Глава 12-ая ПО СЛЕДАМ

1. Протест рабочих

Дремлет в утреннем тумане город. Тихо на пустынных улицах. Только изредка мелкая дробь шагов где-нибудь по мостовой.

То бежит дежурный кочегар, монтер. Нужно раньше прибыть, приготовить машины, станки, работу для приема тысячной массы рук, которые сегодня, как каждый день, будут ткать, ковать, создавать ценности жизни. Будут обогащать ее силой своих мускулов, нервов, мозга…

Тихо еще на улицах. Но вот: у-гу-у-у-у-у-у… у-у-у-у-у, — постепенно усиливаясь, завывает гудок Дальневосточного завода. За ним второпях, точно обгоняя друг друга в первенстве, сразу разражаются воем десятки сирен в величавой гамме призыва к труду.

Сразу ожили мостовые, ведущие к заводам и мастерским. Наполняются вереницами людей в грязных одеждах с узелками пищи в руках.

Мужчины, женщины, подростки…

И дремлющие заводы, вобрав в себя полагающуюся им жизненную силу, шумят, гудят колесами станков и трансмиссий, приводят в действие лежавшие замертво всю ночь инструменты. Воздух полон звуками ударов, движений, подъемов и падений.

В 8 часов утра завтрак. Неожиданно у кого-то из рабочих за куском хлеба с чаем останавливается взор на только что просмотренном им листе газеты.

— Товарищи, сюда, смотрите.

— Что такое, Игнат? чего ты испугался?

— Товарищи! — У Игната дрожит в руках газета. — Они подозревают, что Штерн у японцев. Ведь если так…

Он недоговаривает. Остальные понимают его мысль без слов.

— Да, — говорит слесарь Ванюшин. — Очень даже вероятно, что они его где-то держат.

— Я говорят, что он уехал в сопки, — кто-то замечает.

— Если он был бы в сопках, — говорит Игнат, наши (намекая на подпольщиков) знали бы.

— Но что ж нам делать? Надо его выручать как-нибудь.

— Выручи, когда мы не знаем даже, где он. Нам нужно протестовать сейчас же, немедленно, всей массой рабочих. Требовать ответственности от японского командования за жизнь Штерна.

— Правильно!

— Мы отпечатаем наш протест в газете. Нас поддержат другие товарищи.

— Верно, Игнат.

Наскоро собравшаяся группа рабочих решает устроить общезаводский митинг.

И вот через час огромное здание одного из цехов наполняется тысячной толпой рабочих. Они оживленно разговаривают между собой, спорят о политике, но мысль у всех одна:

«Нужно выручить Штерна».

Но как?

2. Излишняя сантиментальность

В заплеванной, накуренной комнате японской гауптвахты — красноармейцы, содержащиеся под стражей. Это — все пленники «4–5 апреля», предательского выступления японцев во Владивостоке.

Среди них оказались и Штерн и старший брат Валентина Сибирского — Орест. С ними также и Буцков. Все они — члены Военного Совета. Захвачены были японцами в штабе в ту же ночь на 5 апреля во время штурма. Но при аресте они не были узнаны и таким образом попали в общую камеру.

Часть красноармейцев их прекрасно знает, но… ни одним намеком не подают ни малейшего подозрения страже.

На гауптвахте свободно и непринужденно, и особых строгостей нет. Ежедневно приводят новых постояльцев и уводят тех, личности коих выяснены. Японцы выпускают рядовых красноармейцев, но пока задерживают красный командный состав.

— Так вот, товарищ, — говорит один из солдат Штерну, нарочно не произнося его имени. — Сегодня шестерых наших выпускают. Если вы и ваши товарищи одели бы наши шинели, то вместе с нашими тремя вы бы проскочили.

— Нет, товарищ! — твердо отвечает Штерн. — Я не хочу, чтобы из-за нас вас расстреляли или причинили какие-либо репрессии.

— Что вы, товарищ, тут не так строго. Они больше по счету. Трое наших здесь останутся — счет верный. И, конечно, никто ни гу-гу.

— Нет, товарищ, я не могу принять такую жертву.

— А жаль, — искренно удивленный, произносит красноармеец. — Ведь еще неизвестно, что с вами…

— Нет, нет! — резко отчеканивает Штерн и отходит в сторону. Красноармеец, пожимая плечами, направляется к своим.

На свидание к содержащимся на гауптвахте являются обе Ольги. Они также не называют Штерна и Ореста ни по имени ни по фамилии, и разговор с ними самый пустяковый — часовым даже неинтересно слушать.

В момент, когда часовые отошли в сторону, большая Ольга говорит Штерну:

— Будь готов. Мы за вами придем сегодня вечером. У нас будет приказ о вашем освобождении…

Настроение у всех поднимается. Мысль о близкой свободе захватывает Штерна, и он ее передает Буцкову и Оресту. И они уже втроем шушукаются о ближайших мероприятиях и действиях по выходе на волю.

После обеда на гауптвахту является Надя-партизанка. Она не знает, что Штерн на гауптвахте, и пришла к своим знакомым красноармейцам, задержанным во время переворота.

Вдруг, обернувшись, бросается вперед:

— Штерн!

Часовые, как от толчка, моментально подскакивают к Наде и к Штерну.

— Кто? Этот?!.. — Моментально он окружен тесным кольцом японской охраны.