Жемчужина для Владыки моря

— Что у вас здесь происходит? — он спросил хрипло, словно только что поднялся с постели, хотя все это время провел на корме у руля. Недовольно скривился, прочистил горло и сплюнул за борт.

— Человек за бортом, милорд! — капитан махнул рукой в сторону утопленника.

Нигель едва бросил взгляд на волны: среди пенных барашков покачивалось тело мужчины, распластавшегося ничком на обломке доски. Лица его видно не было, только длинные темные волосы, разметавшиеся по обнаженным плечам.

— Так киньте ему спасательный круг, — он недовольно кривил губы, вытирая их очередным белоснежным платком. Скомкав использованную ткань, он брезгливо вышвырнул ее за борт.

— Кидали, сэр! Только он не может его поймать, он без сознания. А может, и вовсе, утонул, — при этих словах капитан побледнел, украдкой осенив себя ритуальным знамением.

— Да, нет, — кто-то из матросов пытался рассматривать тело в волнах, — вроде, дышит еще. Чудом за доску зацепился.

— Чудом, говоришь? — Ричард наклонился над бортом, разглядывая потерпевшего крушение с тем же досадливым интересом, с которым рассматривают комара, прилетевшего испить твоей крови. И в твоей власти, прихлопнуть наглую мошку или просто прогнать прочь, позволив жить дальше. — Интересно, где на его теле расположено это самое «чудо»? Может, он им же и за круг зацепится?

— Что, господин? — капитан явно не понял своеобразного юмора Нигеля, но тот не удостоил его даже взгляда. Повернулся к матросам:

— Вы его вытаскивать собираетесь или будете смотреть, как человек окончательно утонет?

Команда неловко переминалась под тяжелым темным взглядом хозяина корабля.

— В чем дело? — в голосе Ричарда послышался такой холод, что, казалось, волны за бортом могли бы замерзнуть от одной его интонации. Он обвел глазами каждого, кто стоял перед ним, остановив взгляд на капитане. Прошипел с таким выражением, что капитан, рослый мужчина, старше Нигеля на пару десятков лет, скукожился и втянул голову в плечи:

— Вы что, набрали на мой корабль команду из матросов, которые не умеют плавать?

— Так, где ж их найдешь, умеющих-то? — капитан попытался оправдаться. — Молодежь наотрез отказывается учиться…

— Сам тогда ныряй!

Капитан вздрогнул от этого окрика и попятился:

— Так ведь волнение же поднимается, ваше благородие… Волны…

— Ах, волны!!! — Ричард рычал, словно взбешенный лев, но уже рвал пуговицы на своем камзоле. — На берегу мы с вами еще поговорим о навыках, необходимых для мореплавателя, Триенс! Ваше счастье, что сейчас не до того! — Нигель один за другим бросил в лицо капитану свои высокие сапоги из тонкой воловьей кожи.

Один из них угодил моряку каблуком по губе, разбив ее до крови, второй стукнул его в лоб, но капитан, словно не заметив этого, даже не облизал выступившую на губе кровь. Он прижал сапоги к груди, словно величайшую ценность, которую доверил ему господин, и с благоговейным трепетом глядя на него. А хозяин судна, ловко опершись рукой о борт, одним движением перемахнул его и нырнул в волны.

Схватив спасательный круг, в несколько сильных гребков Ричард достиг утопающего. Разглядывать его времени не было — капитан был прав, поднималось волнение, и первое плавание «Эрики» грозило оказаться для нее непростым испытанием. Единственное, на что обратил внимание Ричард, что мужчина был полностью обнажен. Брезгливо скривившись, он нацепил на безвольное тело спасательный круг и махнул матросам рукой, чтобы вытаскивали. Сам он поплыл рядом — касаться незнакомца ему не хотелось, а плавал Ричард достаточно хорошо, чтобы преодолеть небольшое пока еще волнение моря.

С самого детства маленький Ричард убегал играть на берег. Сначала просто ловить крабиков и ковыряться в морских дарах, которые волны в изобилии выносили на песок. А потом, когда подрос и окреп, он стал учиться плавать. Самостоятельно, поскольку для молодого аристократа оказалось невозможным найти учителей столь экзотическому занятию. Даже за большие деньги.

Отец сквозь пальцы смотрел на проказы любимого сына. Нигель-старший был уже весьма немолод, когда природа, наконец, подарила ему первого ребенка и единственного наследника, поэтому Ричарду многое прощалось. Порой даже слишком многое. За спиной у Нигеля-старшего, разумеется, шептались о том, что ребенок ведет себя странно, если не сказать более, но поскольку денег у Нигелей было в разы больше, чем у любого из знатоков хорошего тона, а происхождение их было не столь уж высоко, то многие махали рукой на их чудачества. Отчасти благодаря такой свободе взглядов, отчасти благодаря своему природному упрямству и наблюдательности, Ричард выучился плавать очень хорошо, даже лучше многих из тех, чья жизнь по воле судьбы была связана с морем — матросов, рыбаков или ловцов жемчуга. И он не считал это чем-то зазорным, полагая все предрассудки нелепыми, а популярные среди аристократии легенды о подводных чудовищах, якобы запретивших людям пересекать границы своих владений, не более чем старыми сказками…