Жемчужина, сломавшая свою раковину

— Да. Я помню. Мы виделись сегодня утром. У тебя очень важная должность.

«У каждого в Арге своя роль».

— Да, и у вас, видимо, тоже.

Бараан-ага усмехнулся:

— Зависит от того, какую должность занимает твой собеседник.

— А чем вы занимаетесь во дворце?

— Чем занимаюсь? Ну, я советник министра. Работаю в одном из министерств. Я — советник советника, давай назовем это так.

«Люди во дворце вечно говорят загадками», — подумала Шекиба, вспомнив утренний разговор Бараана-ага с Амануллой.

— Вы служите в армии? — немного осмелев, спросила Шекиба. Ее голос больше не дрожал. Выражение лица этого человека, спокойный тон, манера речи — все говорило о том, что он не опасен.

— Нет. Я работаю с военными, но сам не солдат.

— Я ничего не знаю о Кабуле, — вздохнула Шекиба.

— Неудивительно. Ты ведь из деревни?

В его реплике Шекибе послышался некоторый оттенок снисходительности, но она решила пока не обращать на это внимания.

— Как тебя зовут? — спросил Бараан-ага.

— Шекиб, — на секунду замешкавшись, ответила Шекиба.

— Ну да, я вижу. А какое имя дали тебе родители?

— Шекиба.

— Рад познакомиться, Шекиба-джан. А меня зовут Бараан-ага. Где живет твоя семья?

— У меня нет семьи. — Слова сорвались с языка прежде, чем Шекиба успела осознать их. Но это была правда. Бабушка и дяди сделали все для того, чтобы перестать думать о них как о семье.

— Извини. Мне жаль.

Шекиба вдруг вспомнила тщательно разработанный план, цель которого — изменить свой насиб, и тут же попыталась загладить досадный промах:

— Вернее, у меня была семья, но сейчас я живу здесь, во дворце. Но у меня много братьев. У моих родителей я единственная девочка, а так у нас в семье из поколения в поколение рождаются исключительно мальчики, у всех моих теток много сыновей. И у бабушки, и у прабабушки.

Бараан-ага вздохнул и слегка поджал губы. Он посмотрел куда-то вдаль, поверх плеча Шекибы, затем снова перевел на нее взгляд.

— Их мужья, вероятно, очень довольны.

— Да, они счастливы… — Шекиба запнулась, столь откровенная ложь давалась ей нелегко. Бараан-ага наблюдал за ней. Интересно, заметил ли друг Амануллы ее смущение?

— Тебе нравится жить во дворце? — спросил он.

— Да… в общем, да — нравится. — Шекиба снова замешкалась, не уверенная, насколько откровенной она может быть с ним. — Дворец красивый.

— Да-да, ведь это дворец эмира. Он находится в Кабуле, в самом сердце Афганистана. Здесь, в этих стенах, творится история.

«Какие громкие слова», — подумала Шекиба, но внешне постаралась никак не показать, что фраза Бараана-ага показалась ей напыщенной.

— А сын эмира, — Шекиба не смогла заставить себя произнести его имя вслух, — он важный человек?

— И да и нет.

— Такого не может быть!

Брови советника снова поползли вверх.

— Почему же?

— Потому что либо он важный человек, либо нет. И то и другое одновременно невозможно, — упрямо повторила Шекиба.

Бараан-ага рассмеялся:

— Ты не одобряешь противоречий? В таком случае ты плохо знаешь жизнь при дворе. Эти стены кишат противоречиями, «и да и нет» здесь обычное дело.

Мимо прошли двое солдат из дворцовой охраны. Оба с любопытством покосились на беседующих. Шекиба слышала, как один из них что-то шепнул другому.

— Мне пора возвращаться в гарем. — Шекиба расправила плечи и вскинула подбородок.

«Она неуклюжая и простоватая, — подумал советник эмира, — но странным образом притягивает к себе. Откуда у нее такая отметина на лице? И что из того, что она тут наговорила, было правдой?»

Глава 37 РАХИМА

Бадрия невероятно удивилась.

— Просто мне показалось, что тебя беспокоит поясница. Ты весь день держалась рукой за спину. Вот я и подумала, что массаж не помешает.

— Да, ты права, массаж — то, что мне сейчас надо. Масло — вон там, на полке. Пойду лягу. — Не теряя времени на лишние разговоры, Бадрия завалилась на кровать лицом вниз.

Я подошла и задрала ей подол платья до самой шеи, убедившись предварительно, что дверь в комнату плотно закрыта. Обмакнув пальцы в баночку с маслом, я принялась втирать его Бадрие в поясницу. Толстые складки кожи свободно перекатывались у нее на боках и в районе талии.

— О-о-о… а-а-а… — стонала она.

Я изо всех сил старалась не рассмеяться. Обычно Бадрия жаловалась на боль в спине только в том случае, если нужно было сделать что-то по дому. В остальное время она, напротив, любила напомнить, что гораздо энергичнее и проворнее нас всех, хотя мы все много моложе ее. Сейчас, лежа на кровати, она устроила настоящее представление, хотя необходимости в этом не было.

— Ах, ты еще молодая и даже не представляешь, какая это мука — больная спина. Вот роди еще парочку детей, тогда поймешь. О моя бедная поясница! — причитала Бадрия. — Боль не отпускает ни днем ни ночью. А еще эти поездки в Кабул. Ехать долго, дорога разбитая. Пока доберемся, я едва жива. Все тело точно деревянное.