Жемчужина, сломавшая свою раковину

Каждый раз, когда я спрашивала, поговорила ли она с нашим мужем, Бадрия пожимала плечами и отмахивалась от меня. Либо она передумала, либо у нее не было пока возможности обсудить с ним вопрос о помощнице, либо он был в неподходящем настроении, чтобы начинать такой разговор. Неделя шла за неделей, время очередной поездки в Кабул приближалось. До отъезда оставалось дней десять, Бадрия по-прежнему молчала, и я почти потеряла надежду, решив, что мой план провалился. Видимо, ей не хватило смелости поговорить с Абдулом Халиком. Но дня через три Бадрия подозвала меня и попросила прочитать несколько строк в какой-то случайно подвернувшейся газете. Не то чтобы она могла проверить, верно ли прочитан текст, но, по крайней мере, убедилась, что я действительно владею грамотой. За два дня до отъезда Бадрия наконец решилась на разговор с мужем. Судя по ее словам, Абдул Халик был не в восторге от нашей идеи, но после первой вспышки раздражения все же согласился отправить меня в Кабул в качестве помощницы депутата. Бадрия сообщила мне об этом, когда, выполнив ее приказ, я принесла ей в спальню отутюженное платье.

— Сразу предупреждаю: как я и думала, идея ему не понравилась. Мне пришлось проявить настойчивость. В конце концов он согласился. Так что, считай, твое желание увидеть Кабул сбылось. Выезжаем в воскресенье, чтобы успеть к началу заседания в понедельник утром. И постарайся не подвести меня, иначе пожалеешь, что вообще завела со мной этот разговор.

— О Бадрия, я не подведу, вот увидишь! Спасибо тебе. Пойду собираться. Надо еще подумать, сколько вещей взять для Джахангира.

— Нет, бери только то, что понадобится тебе самой, — отрезала Бадрия и, повернувшись ко мне спиной, принялась складывать платья в большую дорожную сумку.

— Почему? — не поняла я.

— Потому что Джахангир не едет. Абдул Халик считает, что он еще слишком маленький для такого путешествия. Сказал, Джамиля присмотрит за ним, пока тебя не будет.

Новость застала меня врасплох. Я еще ни разу не разлучалась с сыном. От одной мысли об этом у меня тоскливо заныло сердце. Что делать? Настаивать на том, чтобы взять его с собой? Или самой отказаться от поездки?

— О, я не ожидала… Он действительно так сказал? Ты уверена?

— Да, я уверена. Думаешь, у кого-то могут быть сомнения по поводу того, что говорит Абдул Халик? Он всегда выражается предельно ясно, Рахима. Так что давай собирайся. Под присмотром Джамили твой сын будет в полной безопасности. Она умеет обращаться с детьми.

В Джамиле я не сомневалась, однако на душе у меня все равно скребли кошки.

— Надолго мы уезжаем?

— Рахима, ты что, нарочно решила извести меня вопросами? Сессия парламента длится четыре месяца с небольшими перерывами.

— С какими перерывами?

Бадрия перестала возиться с сумкой и обернулась ко мне.

— Нам даются перерывы, чтобы депутаты могли вернуться в свои провинции, встретиться с избирателями, выслушать их просьбы.

— Но ведь ты ни с кем не встречаешься?

— Неужели ты думаешь, Абдул Халик позволит мне бегать по деревне и разговаривать с людьми? К тому же все равно никто не проверяет, встречались мы с избирателями или нет. Да и кому это нужно? Мы и так знаем, что заботит других людей — то же, что и нас.

— А что нас заботит?

Бадрия разинула рот. Мой вопрос привел ее в замешательство.

— Рахима, у тебя что, мало забот по дому? — немного придя в себя, воскликнула Бадрия. — Ты от нечего делать выдумываешь эти глупости? В любом случае тебе-то уж точно не придется встречаться с людьми. Но люди могут увидеть тебя рядом со мной. Поэтому, пожалуйста, возьми с собой приличную одежду, а не это старое синее платье, в котором ты вечно ходишь по дому.

Старое синее платье. Я носила его очень долго. Шахназ однажды с пренебрежительной усмешкой заметила, что скоро сквозь ветхую материю начнет просвечивать мое тело. Я понимала, что выгляжу нелепо, но отказаться от любимого платья было выше моих сил. Темно-синий цвет хлопчатобумажной ткани напоминал мне цвет джинсов. Джинсы, чудесные мои джинсы! В них я свободно бегала, где хотела, играла в футбол, гуляла с друзьями по улицам. Некоторым из моих приятелей нравилось ходить со мной в обнимку, закинув руку на плечо. Потрепанное синее платье стало для меня чем-то вроде символа свободы, но об этом никто не знал.

— Сколько нас не будет дома? — Бадрия постоянно ездила в Кабул и обратно, но раньше мне не было дела до того, как долго она отсутствует, и я не обращала на это внимания.

— Две недели. Затем небольшой перерыв, и снова вернемся в Кабул. Так работает парламент, — авторитетным тоном пояснила Бадрия.

— Две недели? О, так долго! Полагаю, я могла бы…

— Полагаешь? — вдруг взорвалась Бадрия. — Послушай, ты сама вызвалась участвовать в этом, так что не будь ребенком — дело серьезное.

«Она хочет, чтобы я поехала с ней, — вдруг со всей очевидностью поняла я и с трудом сдержала улыбку. — Я нужна ей».

У меня было такое чувство, будто я вытащила козырную карту.