Жемчужина, сломавшая свою раковину

— Мне пришлось побежать в гостиную и сообщить всем о ее смерти. О что это был за день! Но да, так она и умерла — ругая и проклиная меня до последнего вздоха. Такой уж она была — бессердечной, полной злобы и ненависти.

В иных обстоятельствах я, возможно, даже посочувствовала бы Гулалай-биби и сказала бы, что понимаю ее.

— Ты даже не представляешь, как тебе повезло, — добавила она, словно вспомнив, что я сижу рядом.

Это был мой единственный визит на могилу сына. Вряд ли Абдул Халик позволит мне еще раз побывать на кладбище. Да, откровенно говоря, я и сама не была уверена, хватит ли у меня сил вернуться туда еще раз. Поездка далась мне нелегко. Эту ночь и следующую я лежала, думая, не задохнется ли Джахангир там, под толщей земли. Шахназ, слыша мой плач через тонкие стены, возмущенно вздыхала — я мешала ей спать. А я все никак не могла перестать думать о моем мальчике.

Через два дня Бадрия снова подошла ко мне и спросила, хочу ли я поехать с ней в Кабул. К тому моменту я уже приняла решение, которое, думаю, тетя Шаима одобрила бы.

Я принялась складывать вещи. На сердце у меня было тяжело оттого, что я вновь покидаю сына.

Перед глазами стояло кладбище. Ряды могильных камней — некоторые совсем простые, другие украшены богатой резьбой. Одни старые, выцветшие, другие новые. Птицы смотрели нам вслед, пока мы шли по дорожке. Они наблюдали, как мы садимся в машину и уезжаем, а затем вспорхнули и разлетелись в разные стороны. Одна за другой.

Глава 63 РАХИМА

Сосредоточиться на работе на этот раз было непросто. Утреннее заседание уже заканчивалось, когда я вдруг осознала, что не помню ни слова из того, о чем говорили сменявшие друг друга ораторы. Мои мысли были далеко отсюда, я вспоминала, как последний раз купала Джахангира и как кормила его любимым лакомством — халвой.

Бадрия заметила мою рассеянность, но сегодня ее раздражение было смягчено сочувствием. Да она и сама большую часть времени не обращала внимания на дебаты. Усиленно делая вид, что читает разложенные перед ней бумаги, Бадрия исподтишка разглядывала людей в зале. Я понимала ее: для женщины, которая почти всю жизнь проводит запертой в четырех стенах, каждая парламентская сессия превращается в небольшой спектакль.

Ко мне Бадрия стала относиться заметно мягче, чем раньше. В принципе это мало что меняло, если не считать, что теперь я могла проводить гораздо больше времени с Хамидой и Суфией и меньше — с ней и нашими охранниками. Обе женщины были добры ко мне. Когда на прошлую сессию Бадрия приехала без меня, они настойчиво допытывались, не случилось ли что со мной. Бадрия сначала давала расплывчатые объяснения, но потом сдалась и рассказала все как есть.

Ласковые объятия Суфии при нашей встрече принесли мне неожиданное утешение, удивившее меня саму. Хамида тоже обняла меня и рассказала, как несколько лет назад они с мужем потеряли трехлетнего сына. Мальчик умер от инфекции, а у них не хватило денег, чтобы вовремя купить необходимые лекарства.

В кабульском доме Абдула Халика все еще продолжался ремонт. Это означало, что мы с Бадрией по-прежнему останавливались в отеле, а живя в одной комнате, волей-неволей приходится разговаривать друг с другом. Несмотря на запрет обсуждать со мной планы Абдула Халика, Бадрия то и дело сыпала какими-то полунамеками на некие события, ожидающие нас в ближайшем будущем. Вероятно, существуют на свете вещи настолько важные, что удержать их в себе просто невозможно.

— Знаешь, Рахима-джан, мне, конечно, не велено никому говорить, но раз уж я в курсе дела… Поскольку я первая жена Абдула Халика, он, естественно, счел необходимым поделиться со мной, — произнесла Бадрия торжественным тоном и приложила руку к груди, подчеркивая собственную значимость и оказанное ей доверие. — Девушку зовут Катол. Говорят, она очень красивая. Абдул Халик давно знаком с ее братом, тот воевал под командованием нашего мужа. Брат девушки — уважаемый человек, но задолжал Абдулу Халику крупную сумму. Абдул Халик проявил милосердие: когда у родных Катол не было денег даже на хлеб, он посылал им продукты.

— А что будет с нами? — спросила я, изобразив удивление: мне не хотелось, чтобы Бадрия догадалась, что я подслушала их разговор с Гулалай-биби.

— С нами? Ничего. Почему с нами должно что-то случиться? — пожала плечами Бадрия и принялась старательно смахивать с юбки несуществующие соринки. — А ты снова собираешься пойти с твоими подругами на эти дурацкие занятия?

— Да. А ты? Пойдешь с нами? — спросила я лишь потому, что иначе позже Бадрия сама начала бы укорять меня.