Жемчужина, сломавшая свою раковину

В первый же день Гафур издалека показала Шекибе кое-кого из сидящих во дворе наложниц — женщин, которые услаждали и развлекали эмира. Самой юной была Бинафша. Она прекрасно понимала, почему Тариг пытается завести с ней дружбу и зачем вроде бы невзначай расспрашивает о привычках и вкусах эмира. В ответ Бинафша лишь тихо вздыхала. Однако чем привлекла Хабибуллу она, и так не приходилось гадать: нежным личиком, гладкой кожей и большими зелеными глазами. Бинафша была не только самой молодой наложницей, но и самой прелестной, особенно теперь, когда Халима, считавшаяся красавицей из красавиц, потихоньку увядала.

Халима была старше остальных женщин. Она родила эмиру двух дочерей, обе — точные копии матери. Старшей недавно исполнилось шесть, младшей — четыре года. Последнее время эмир стал все реже и реже заходить к ней — глупо отрицать этот факт, — и женщина начала задумываться, чем его охлаждение обернется для нее самой и дочерей. Халима, незлобивая и покладистая, часто вела себя словно мать большого семейства, стараясь погасить споры и пререкания между младшими обитательницами гарема.

Хрупкая и пугливая Беназир, с очень темной кожей и блестящими черными глазами, которые последнее время по любому поводу наполнялись слезами, была беременна. Контуры растущего живота пока лишь едва наметились под свободной одеждой, но все эти недели она чувствовала себя так плохо, что едва могла проглотить пару горстей риса. Шекиба, наблюдая за наложницами, заметила, как Беназир вздрогнула всем телом, когда рука подошедшей сзади Халимы легла ей на плечо.

Сакина и Фатима, сварливые и раздражительные, и внешне казались менее симпатичными, чем другие женщины. Фатима родила эмиру сына — факт, который ставил ее в привилегированное положение. Эта парочка обычно становилась инициатором склок и раздоров в гареме. Сакина ненавидела Бинафшу, чувствуя, что ее ставки значительно упали с тех пор, как в гареме появилась эта юная соблазнительница.

Шекиба сразу поняла, что ей лучше держаться подальше и от Сакины, и от Фатимы: острые на язык, они наверняка не поскупятся на комментарии по поводу ее внешности.

Гафур сказала, что в гареме живут еще и другие женщины, но их она покажет Шекибе позже.

Жизнь в гареме было довольно простой, даже однообразной. Шекиба с удивлением слушала, чем занимаются его обитательницы, но еще больше ее удивляло, чем они не занимаются. Этим женщинам не приходилось готовить, стирать, таскать тяжелые ведра с водой, ухаживать за скотиной и, сидя часами на кухне, чистить картошку.

— А кто же делает всю эту работу? — спросила Шекиба, наблюдая, как Сакина и Фатима румянят щеки, водя по ним раздавленной вишней.

— Люди во дворце. Слуги, садовники, повара, мы. У каждого в Арге своя роль. — Гафур сидела на траве, подогнув под себя правую ногу и вытянув вперед левую. Видно было, как комфортно ей в мужской одежде.

— В Арге?

— Ты не знаешь, что такое Арг? — Гафур расхохоталась с чувством превосходства, как человек, который некогда был наивным и доверчивым, а теперь говорит о вещах, ставших для него знакомыми и привычными. — Арг-э-Шахи[38] — дворец. Теперь это твой дом, Шекиб-джан.

Глава 23 РАХИМА

— Сними паранджу.

Я забилась в угол и отвернулась лицом к стене. Комната была небольшой, поэтому казалось, что шумное дыхание Абдула Халика, который стоял на пороге, уперев руки в бока, раздается у меня над самым ухом.

— Я сказал, сними паранджу! — Он шагнул в комнату и захлопнул за собой дверь. Боковым зрением я видела нависшую надо мной темную фигуру. Абдул Халик превратился в великана, заслоняющего собой небо.

Я зажмурилась и почти перестала дышать, наивно надеясь, что если не исполню его приказ, то он просто уйдет и оставит меня в покое.

— Учти, я не потерплю неповиновения. Ты в доме своего мужа, в моем доме, и должна вести себя так, как подобает жене.

Меня поместили в дом, где жила третья жена Абдула Халика. Я была четвертой. Еще две жены жили в другом доме. Всего домов было три, но они находились на одном участке земли, обнесенном общим забором, и были соединены между собой. Мы приехали уже в сумерках, так что я толком ничего не успела рассмотреть. Гулалай-биби, мать Абдула Халика, решила использовать меня в качестве клюки — роль, которую до сих пор выполняла ее старшая внучка. Вылезая из машины, она вцепилась мне в плечо, затем, навалившись на меня всем телом, заставила вести ее до самых ворот. Всю дорогу, пока мы ехали в машине, свекровь присматривалась ко мне и, прощупывая почву, задавала массу разных вопросов. Я не была настолько грубой, чтобы не отвечать пожилой женщине, но ответы мои были сухими и односложными.

Гулалай-биби привела меня в маленькую комнату, расположенную в самом конце длинного коридора, и сказала, что теперь это моя комната. Напротив находилась еще одна дверь, она вела в ванную, оборудованную на европейский манер, с водопроводом и канализацией. Таких удобств мне до сих пор видеть не приходилось.