Жемчужина, сломавшая свою раковину

С Шахназ — так звали жену номер три — мы столкнулись в коридоре. Молодая женщина прошла мимо, даже не взглянув в мою сторону. Непохоже, что она горела желанием познакомиться с новой женой своего мужа.

— Это Шахназ, — сказала мать Абдула Халика, — утром она тебе все тут покажет.

В моей комнате на полу лежал тюфяк с подушкой и одеялом, рядом стоял низкий столик.

— Сейчас пришлю тебе поесть. А завтра ты станешь членом нашей семьи, — пафосным тоном объявила свекровь.

Членом семьи? В этом я сомневалась.

Когда час спустя на пороге появился Абдул Халик, мне с трудом удалось подавить вопль ужаса. Я забилась в угол. Вытерев тыльной стороной ладони лоснящиеся от жира губы — вероятно, он только что закончил ужин, — Абдул Халик посмотрел на нетронутую тарелку с пловом, которую чуть раньше принесла и молча поставила передо мной Шахназ.

— Хе, моя жена не голодна? — ухмыльнулся он.

Я молчала.

— Я сказал, сними паранджу! — Он шагнул к моему тюфяку, присел на корточки и, взяв меня рукой за подбородок, развернул лицом к себе. Прикосновение было жестким. Другой рукой он стянул с меня паранджу и медленно провел шершавой ладонью по моему стриженому затылку. — Завтра, — прищурив глаза, произнес он. Затем поднялся во весь рост и вышел из комнаты.

Я осталась неподвижно сидеть на тюфяке. Меня била крупная дрожь.

Пришла ночь, но я не спала. Натянув на голову одеяло, я так и пролежала до рассвета. Утром послышались шаги в коридоре. Кто-то подошел к моей двери, постоял и снова ушел. Я продолжала лежать, снова и снова вспоминая маму-джан и сестер. Я молилась, чтобы мы с Парвин и Шахлой оказались в одном доме. По утрам мы могли бы встречаться на кухне, каждое утро, утро за утром. Еще я гадала, как Рохила объяснила наше исчезновение малышке Ситаре. Мне хотелось лежать на ковре возле ног тети Шаимы и слушать очередную историю из жизни бабушки Шекибы. А больше всего я мечтала оказаться сейчас в школьном классе, на заднем ряду среди моих друзей. Я представляла себе, как учитель, отвернувшись к доске, объясняет урок. Как мы с Абдуллой переглядываемся, изображая скуку на лице, и пинаем друг друга ногами под партой или, решая задачу, прикрываем тетрадь ладошкой, чтобы сосед не мог подсмотреть правильный ответ.

Мне хотелось быть где угодно, только не здесь.

Когда мой мочевой пузырь переполнился настолько, что терпеть стало невозможно, я поднялась и, подобравшись на цыпочках к двери, с легким щелчком повернула ручку. Выглянув в коридор и убедившись, что там никого нет, я прошмыгнула в ванную комнату.

Шахназ застукала меня на обратном пути.

— Доброе утро, — тусклым голосом произнесла она.

Третья жена Абдула Халика была на пару лет старше Шахлы, худая и долговязая, на полголовы выше меня, с лицом таким же невыразительным, как и ее бесцветный голос. Правой рукой она прижимала к груди младенца — девочку не старше шести месяцев от роду.

— Сала-ам, — церемонно протянула я. Зная, кто такая Шахназ, и помня наставления мамы-джан, я решила быть предельно вежливой.

— Тебя зовут Рахима?

Я кивнула.

— Ладно, Рахима, довольно ты пряталась в своей комнате, пойдем. Гулалай-биби велела показать тебе дом и объяснить, что к чему.

Шахназ по-прежнему выглядела совершенно равнодушной, но, коль скоро Гулалай-биби дала ей задание, она намеревалась исполнить его в точности. Следуя тому же правилу, о котором говорила мне мама-джан, Шахназ старалась поддерживать мирные отношения со своей свекровью — с нашей свекровью.

— В течение трех лет этот дом был моим, мне обещали, что ни с кем его делить не придется. Вот моя комната. Здесь кухня. Тут гостиная. Этот коридор ведет в другие части дома, лучшие части, где живут остальные члены семьи. Надеюсь, ты станешь делать свою долю домашней работы. Как видишь, у меня и так полно забот. — Шахназ качнула рукой, на которой сидел младенец, и замолчала, уставившись на меня. Впервые за время нашего разговора в ее глазах промелькнул живой интерес. — А почему у тебя волосы такие короткие? — вдруг спросила она.

— Я бача-пош. Ну, вернее, я была бача-пош.

— Да? Никогда не видела бача-пош. А почему родители переодели тебя мальчиком?

— У мамы были только дочери, а папа хотел сына.

— И тебя нарядили в мужскую одежду? И ты могла выходить из дома и ходила, куда хотела, в точности как мужчины?

Я слышала в голосе Шахназ искреннее любопытство. Поэтому, осмелев, заговорила чуть свободнее. Почти ровесница моей старшей сестры, Шахназ чем-то напомнила мне Шахлу, и надо ли говорить, что мне отчаянно хотелось найти в этом доме если не подругу, то, по крайней мере, человека, настроенного доброжелательно по отношению ко мне.

— Конечно! Я ходила в школу. И за покупками на рынок мама меня часто посылала. А еще помогала в лавке, там же, на рынке, — похвасталась я.

— Замечательно! Но только не рассчитывай, что здесь с тобой будут обращаться как с любимым сыном, — усмехнулась Шахназ. Ее замечание быстро вернуло меня с небес на землю.

— А кто живет в других частях дома? — спросила я, надеясь, что сумела скрыть от нее вновь охватившую меня тоску.