Жемчужина, сломавшая свою раковину

А тем временем Шекиба продолжала собирать сведения, необходимые для осуществления ее плана. Теперь она подходила к наложницам эмира с двумя целями. Во-первых, выяснить после очередного визита незнакомца, не видели ли они чего-нибудь подозрительного прошлой ночью. И во-вторых, навести разговор на интересующую ее тему. Обычно Шекиба искала повод, чтобы начать рассказывать о своей семье и о том, как из поколения в поколение в ней рождались исключительно мальчики.

Хотя попытки эти выглядели несколько неуклюжими.

— У женщин в нашем роду было много сыновей. Тетки, бабушка, прабабушки — все рожали сыновей. Я у мамы единственная дочь — редкий случай для нашей семьи, — с энтузиазмом сообщала Шекиба.

Женщины бросали на нее удивленные взгляды, не зная, как реагировать на странные признания смотрительницы с изуродованным лицом, но вежливо кивали и отходили в сторону. Некоторые недовольно хмурили брови и отмахивались.

Но Шекиба была настойчива. Что-то подсказывало ей, что времени у нее немного и действовать надо быстро.

Глава 34 РАХИМА

— Она выглядит ужасно, тетя Шаима, — сказала я. — Если бы ее увидела Шахла, она, наверное, была бы в слезах!

Тут мне пришло в голову, что и сама Шахла, вероятно, сильно изменилась. Да и я тоже. Мы больше не были теми девочками, которых выдали замуж три года назад. У Шахлы уже двое детей. Интересно, как с ней обращаются в семье мужа? Я надеялась, что сестре повезло больше, чем Парвин.

— Рохила умная девочка. Я так хотела, чтобы они отправили ее в школу, — вздохнула тетя Шаима. — И для вас я хотела того же: чтобы вы получили образование, которое поможет вам строить жизнь по собственному усмотрению…

— Да какой прок в образовании? — сердито перебила я тетю. — Ну вот я училась в школе, и что? Как это помогло мне?

— Не торопись, позже ты поймешь, — со спокойной убежденностью в голосе сказала тетя Шаима. — Посмотри на меня: огромное счастье, что я умею читать. Это как свеча, которую зажгли в темной комнате. Если я не понимаю каких-то вещей, у меня всегда есть возможность разобраться и понять. Человека, который умеет думать самостоятельно, гораздо труднее запугать или заставить делать то, чего он не хочет.

Я прикусила язык. Хотя пока не видела, каким образом несколько лет, проведенных в школе, могут помочь мне в теперешней ситуации. Что касается самой тети Шаимы, из всех девочек в ее семье она единственная доучилась до восьмого класса. Однако что принесло тете ее образование, кроме привычки читать газеты и время от времени случайно попавшиеся книги, я не понимала.

— А о маме не волнуйся, — сказала тетя Шаима, неверно истолковав сомнение, появившееся на моем лице. — Человеческий дух… Ты знаешь, что говорят о человеческом духе? Он тверже любой скалы и нежнее лепестков самого нежного цветка.

— Правда?

— Твоя мама защищает свою душу, делая нежные лепестки твердыми, как скала. И делает она это с помощью «лекарств», которые приносит твой отец, потому что для нее это единственный способ выжить. Ты должна делать то же самое, но, конечно, не таким способом. Всегда помни, твоя душа — наполовину нежный лепесток, наполовину твердая скала.

Тетя вздохнула.

— Проклятые «лекарства»! Теперь, когда Абдул Халик стал зятем твоего отца, этой дряни полно у вас в доме, ее стало слишком много, а для твоей мамы соблазн оказался слишком велик.

— Да уж, они заключили удачную сделку, — фыркнула я.

Фраза прозвучала более жестко, чем я намеревалась сказать. Временами мама-джан виделась мне жертвой. Но временами начинало казаться, что она стала соучастницей отца. В любом случае пострадали мы с сестрами. Я взглянула на спящего Джахангира и поклялась, что никогда не предам его.

— Ты, конечно, можешь винить свою мать, — словно прочитав мои мысли, сказала тетя Шаима, — но прежде стоит представить, каково это — оказаться на ее месте. Знаешь, иногда для муравья и росинка — наводнение.

Я молчала. Тетя Шаима тоже. Мы обе чувствовали, что лучше не продолжать этот разговор.

— Как с тобой обращается Абдул Халик? — прервала молчание тетя.

— Он так занят последнее время, что его и дома-то почти не бывает, — сказала я.

— Ну, это не так уж плохо. И чем же он занят?

Я пожала плечами:

— Точно не знаю. Но я слышала краем уха разговор в гостиной — что-то о его бойцах, выполняющих работу, которую солдаты иностранцев делать не могут.

— Или не хотят. Вчерашние враги сегодня становятся друзьями. Отличный бизнес у твоего мужа. Раз — и союзник западных партнеров. И никому дела нет, чем Абдул Халик занимался всего несколько лет назад.

— А чем он занимался?