Жемчужины Нагорной проповеди. О главном в христианстве

Конечно, это довольно формальный и предварительный ответ на сложнейший вопрос о существовании зла в нашем мире. В одном мы можем быть уверены – Творец не может быть одновременно разрушителем, Спаситель не может быть одновременно губителем и Жизни податель не может быть одновременно убийцей жизни. Поэтому христиане веруют, что последнее слово нашей истории будет спасительным словом: к утешению всех плачущих и гонимых, к насыщению всех алчущих и жаждущих правды. Там, где эта вера принимается всерьез, умом и сердцем, а не только на словах, последующие «блаженства» и «заповеди» Нагорной проповеди становятся понятными, получаются как бы сами собой.

Пятое блаженство (5: 7)

⁷Блаженны милостивые,

ибо они помилованы будут.

Это «блаженство» открывает вторую строфу из четырех дальнейших «блаженств». В нем говорится о милости. К этому слову у нас в языке множество синонимов, оттеняющих те или иные стороны замечательного, божественного свойства души. Здесь и милосердие, и сердобольность, и жалость, гуманность, участие, сочувствие, сострадание… Призыв к милости (или милосердию) мы находим также в Евангелии от Луки: «Будьте милосердны, как милосерден Отец ваш» (6: 36)[15]. Да и вообще принцип милосердия проходит через весь Новый Завет. Это «блаженство» не обещает те или иные доказательства милости Божией на протяжении земной жизни, которая практически у всех полна лишений. Речь идет об эсхатологическом спасении, об оправдании «милостивого» перед конечным Судом Божиим, об оценке человека по его существу. Об этом неоднократно напоминает Новый Завет. «Обрести милость у Господа в оный день», то есть в день Суда (2 Тим. 1: 18), может искренне милостивый, человек, умеющий прощать обиды. Да и в молитве Господней «Отче наш» мы просим: «Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим» (Мф. 6: 12). Собственно, милость, или милосердие, для евангелиста Матфея – центр проповеди Иисуса Христа и Его апостолов. «Милость превозносится над судом» (Иак. 2: 3). Именно милосердие называется «исполнением Закона». Иисус напоминает Своим последователям пророчество Осип (6: 6): «Пойдите, научитесь, что значит: „милости хочу, а не жертвы"?» (Мф. 9:13).

Стоит заметить, что само слово «милостивый», которое мы видим в этом «блаженстве», лишь два раза встречается в Новом Завете: здесь («блаженны милостивые») и второй раз – применительно к Иисусу Христу в Послании к Евреям, где Он назван нашим «милостивым и верным первосвященником» (2: 7). И в самом деле: явление Бога в Иисусе Христе – это высшее проявление божественной милости к людям.

Вообще говоря, в иудейской традиции высоко ценилась обязанность деятельного сочувствия к бедным и немощным. Израиль даже считал, что свойство милосердия отличает его от прочих народов. В Талмуде сказано: «Кто милостив к людям, к тому будет милостиво Небо» (Трактат «Шаббат», 151b). От евангельской этики Иисуса Христа, однако, эта нравственная позиция существенно отличается. В иудаизме действовал строгий юридический принцип «причины – следствия», «действия – воздаяния». Человек юридически формально претендовал на равное воздаяние от Бога. Вся проповедь Иисуса Христа направлена против такого формального отношения человека к своим нравственным действиям и к своей жизни в целом. Иисус осуждает формально-юридически соблюдаемую «праведность», которая в то время преобладала в иудейской религиозности. «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру; <…> Вожди слепые, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие!» (Мф. 23: 23–24). И еще: «Так будут последние первыми, и первые последними» (Мф. 20: 16). У Бога иные критерии! Стоит также заметить, что в той же раввинистической традиции существовали и не столь уж либеральные тенденции. Известны наставления, которые прямо запрещали оказывать милость некоторым людям, а именно «невежественным am ha-arez» («людям земли», невежественным в Законе)[16].