Жемчужница (СИ)

– А можно?.. – шепнула русалка с такой вымученной улыбкой, с такой… обречённостью в этом ломанном изгибе, словно совершенно не верила, что такое вообще было возможно. Что было возможно то, что кто-то спросит её про желания. Что кто-то пригласит её.

Мана закусил изнутри щеку, стараясь не зажмуриться от накативших эмоций – как же сильно Алана устала от одиночества? Как же сильно она хотела остаться с ними?

Как же горячо становилось в груди от осознания этого.

– Конечно, – улыбнулся Адам ей в ответ. Улыбнулся так, словно не было ничего сложного в сложившейся ситуации. Так, словно перед ним была его дочь или племянница. Так, словно стремился показать заблудившейся среди своих воспоминаний Алане, что её семья сейчас была здесь.

И Алана закивала. Часто-часто, как будто хотела скрыть накатившие на глаза слезы таким образом, хотя все равно было видно, что глаза у нее заблестели.

Краем глаза Мана заметил, как крепко сжимает в кулаки руки и Лави (совсем как Тики, о духи!). Стоит – и смотрит в сторону. И не потому, что неприятно ему или что-то вроде, а потому что… ему было стыдно?

Конечно, вполне вероятно, что мужчине просто все это показалось, но слишком много горечи было в печальном изгибе его губ, уголки которых были опущены. И еще – стоящий рядом Неа, который продолжал невесомо гладить его по спине в знак успокоения, едва заметно кивнул в ответ на его короткий взгляд.

Как же хорошо было то, что они так понимали друг друга. Как же хорошо, что они могли вот так просто перекидываться взглядами – и знать, что беспокоит другого. Как же хорошо… что Неа был и остается его семьей.

– Спасибо… Спасибо!.. – наконец выдавила из себя девушка и совершенно растерянно оглянулась на Тики. Который мягко улыбнулся ей – как маленькой забитой девочке (насколько же разной она могла быть!) – и отделился от семьи, подходя к ней (совершенно без страха или смущения – как, как?!) и присаживаясь на подлокотник кресла, в котором она сидела.

– Значит, нам нужно будет позже обговорить все это? – прижав девушку к своему боку и ласково чмокнув ее в висок, поинтересовался он, стрельнув обеспокоенным взглядом в тут же пугливо юркнувшего за спине Мане Изу и посмотрев на старика. Тот благосклонно кивнул.

– Но позже, да, – согласился он в ответ. – Сейчас вам всем стоит, я думаю, отдохнуть, вы же только с дороги, а я так сразу…

– Все нормально, пап, – завел глаза Неа, впервые за все это время подавая голос и улыбаясь. – Как всегда. Тогда… – он выразительно кивнул головой в сторону двери, – мы пойдем расселять родню, а твой любимчик пусть тебе тут все рассказывает!

Тики тут же не преминул пустить в него несильный поток воздуха, заставляя пошатнуться и взъерошивая волосы на затылке, и Мана коротко рассмеялся, прикрывая губы ладонью, после чего встал, успокаивающе погладив насторожившегося Изу по голове, и направился к выходу, краем глаза наблюдая, как близнец с высокопарной торжественностью подаёт всё ещё не пришедшей в себя Алане (ошеломлённой, недоверчивой и счастливо-неверящей) руку и как Микк ревниво-раздражённо следит за этим.

Уже в коридоре девушка вдруг хохотнула, пряча лицо в ладони, и уткнулась Неа в грудь – и тот сразу же широко обнял её, улыбаясь и поглаживая по спине.

– Ну, зубатка, всё же хорошо, видишь? Так что отдохни немного, – приговаривал он, и Мана, глубоко вздохнув (он бы тоже обнял её, да только вот больная рука реагировала на такие попытки очень резко), прислушался к разговору за дверью (это было просто лёгкое любопытство! И ничего более!).

– На самом деле, всё довольно сложно, старик, – донёсся до него усталый голос Тики, и мужчина поджал губы, тут же понимая, про что идёт речь.

Про то, что одного желания Аланы остаться здесь, было недостаточно.

Но что же, в таком случае, они все могли сделать? Алана столько раз говорила, что ее отец силен и опасен, что это стало для Маны простой истиной, мириться с которой ему приходилось в силу собственной позорной слабости, хоть и не хотелось до жути.

Был ли какой-то способ уговорить Мариана дать дочери свободы и подарить ей спокойствие? Ведь по сути большего Алане и не было нужно, потому что все остальное ей могла предложить семья – дружбу, любовь, поддержку и сострадание. Ей было бы хорошо здесь, с ними – с Тики, с Изу, даже с Лави, коли тот захочет остаться или просто иногда обяжется заезжать в гости. Ведь Лави не был плохим, он был просто устал и запутан, и у него тоже многое отняли. И вкупе с воистину огненным темпераментом совершенно неудивительна была такая его реакция.

Лави нравился Мане – он был на самом деле весел, умен и добр. И теперь… теперь, когда он помирился с Аланой, что мешало ему нормально общаться со всеми остальными членами семьи?

Семьи, которая была и его тоже.