Жемчужница (СИ)

Потому что после того, как она встретит Адама, как поможет ему или откажет (хотя в последнее теперь верилось с большим трудом: это же потомок Элайзы, у него просто не могло быть прогнившей души!), ей придётся вернуться в океан и стать женой Линка (вряд ли отец после такой выходки отдаст её кому-нибудь другому), потому что лишь только в ледяных крепостях девушка не будет обузой, не будет занозой — там ей суждено превратиться в добровольную пленницу, потому что без плавников далеко не уплывёшь.

А сейчас вдруг появился сияющий Тики, и Алану тянуло к нему, непреодолимо тянуло словно верёвками, и ничего нельзя было с этим сделать. Нельзя было воспротивиться, нельзя было отказаться и отвернуться — потому что больше никто не прикасался к ней с таким трепетом. Никто не смотрел на неё с таким восхищением.

Линали называла это влюблённостью.

Алана же не решалась назвать свою симпатию даже влечением, потому что иначе возвращение в море будет мукой, а не долгожданным спасением.

Может быть, именно поэтому она и позволяла Тики касаться себя — раз тот всё равно ничего не знает, не понимает, что так могут русалок касаться лишь мужья, то пусть ему это будет неизвестно и дальше.

А Алана… она просто насладится ситуацией, а потом, попрощавшись, будет помнить его добрым словом — как своего спасителя, друга, близкого человека.

— Но как… Тики же… — пробормотал Мана, вновь отвлекая её от очередных не самых радужных мыслей, и девушка перебила его:

— Не говори. Пожалуйста.

Парень подавленно вздохнул, тут же сникнув и растеряв все свое воодушевление, но перечить ей не стал — вернулся к своему занятию, бормоча что-то о собственной излишней честности, женских глупостях и — почему-то об угрюмой твердолобости некоторых особ императорского рода.

Алана предпочла не вслушиваться в его ворчание — скорее, огорченное и обеспокоенное, чем беззлобное, и просто постаралась снова расслабиться. Она потом обязательно все объяснит Мане. Сознается честно — да, ее к Тики неодолимо тянет, но постарается дать понять, что не сможет… дать тому то, чего он хочет. Тики ведь любил женщин, разве нет?.. А Алана — она не была женщиной и не могла отдать свою невинность кому-то, помимо мужа, с которым должна будет оставаться до последнего вздоха одного из них.

И потом… Это ведь мезальянс. Отец еще, возможно (хотя очень маловероятно) согласился бы выдать ее замуж на члена императорской четы — собственно, отчего нет, они приходились друг другу прабабушкой и правнуками — даже не родными, а двоюродными, потому никакого опасного кровосмешения быть не могло. Но… Тики ведь не был императорского рода — он сам назвал себя адмиралом и никем иным. А девушка мыслила — Микк представился бы, приходись он близнецам родней.

Расслабиться под руками Маны так, как под руками Тики, конечно, не получилось, но Алана постаралась не слишком расстраиваться на этот счет. Она думала — надо просто как-то пережить эту влю… симпатию к мужчине и дать ему делать то, что он хочет.

Ведь они подружились, верно?.. Этого ведь должно быть вполне достаточно?..

Девушка прикусила губу, приподнимаясь на руках, когда Мана ее попросил — тело уже не так прошивало болью, но нытье в ранах все равно чувствовалось. Интересно, этот отвар — волшебный? Он, быть может, как слезы Миранды — исцеляет?

Хотя подруга могла излечить своим волшебством за минуту, отчего была ужасно известна на все южные моря, потому что целительниц морской народ любил и уважал, а сейчас их осталось всего лишь около десятка.

Миранда вообще была единственной в нескольких днях пути от бухты, где обитала Алана, русалкой, способной к лечению, а потому общий язык они нашли быстро. Девушка была очень милой и стеснительной, даже забитой, потому что все свои двести пятьдесят лет жизни пряталась по пещерам и подводным лесам от моряков и охотников, пока её не нашёл Мари — управитель юго-западной провинции, — куда и забрал её под свою опеку.

Лотто была одной из немногих оставшихся в океане скалярий с необычным чёрным окрасом, достаточно редким, но невероятно красивым, больше того — потрясающим. Алана частенько любовалась сапфировыми бликами на её чешуе и длинных острых плавниках, когда подруга приплывала к ней, чтобы скрасить будни, полные сплошного одиночества.

— Шторм надвигается, — обеспокоенный голос Тики был подобен внезапному грому, отчего девушка вздрогнула, отвлекаясь от своих мыслей.

Алана тут же встрепенулась, отрывая голову от подушки, и увидела, что мужчина ставит на стол поднос с рыбой и яблоками — как и обычно. Как Алана и любила с тех пор, как оказалась на Марианне.

— Тогда, может, я выйду на палубу? — обеспокоенно вздохнула она, прикусив губу. И — зажмурилась, когда предсказуемо всполошившийся Мана разразился тирадой о том, что она еще слаба и потому не должна даже пытаться подняться с постели. Умоляющий взгляд не помог (пожалуй, напротив — только усугубил ситуацию), и когда девушка перевела взгляд на Микка, тот только покачал головой.

Весьма однозначный ответ, вообще-то.